Ты

Корнеева Наташа

Нелюбовь

о чём страдать , коль в сердце нет любви,состарилась, бессмертье опровергнув,ты, проколов неаккуратно вену,и доказав убийственность воды,предпочитаешь пункты наблюдения,с завидным безразличьем ко всему,обычный грешник до грехопадения,у собственной никчёмности в плену.казалось бы, ну что такого в этом,ещё один надломленный поэт,себя нечаянно возомнил поэтом,не понимая, что поэтов нет.а плещутся приливы и отливы,закаты тухнут рыбой с головыи, сплюнув косточки черёмушные миморуки протянутой помойной похвалы,глядишься в небо сквозь немытость окон,но оставляешь взгляды не на том,что высоко над

проводами с током,а вновь пятно считаешь за пятном.ни мне жалеть, ни мне надменно плакать,ни мне теперь вопросами сорить,я с детства ненавидела плакаты,и не могла ни слова повторитьпридуманных и, может быть, красивыхдвижений в безвоздушности времён,я горечь вижу в сладких апельсинах,из мертвечины не люблю бульон.

Реквизит

мне сегодня хочется бузить,бить посуду, целовать собаку,весь перелопатить реквизит,в сундуки запрятанный со страху,обойти периметр годов,в каждый угол вставить наказание,формами неправильными словобозначить в нелюбви признание.наломать букет из молодыхветок и беспочвенно беспочечных,повтыкать в обломки без воды,чтобы не испортились листочками.разобрать на камушки камин,всю золу – в глаза, как пыль обычную,высыпать безветрию руин,выдохнуть неискренне и сбивчиво,так , о самой пошлой ерунде,ради звука, а не содержания,ррраз! – и в задымлённом сентябре …и зима … «ранимая и ранняя».

С мизинчика колечко

Пока дышать умеют те, кто дорог,И совпадают отраженья их,я буду верить в честность разговоров,на тет-а-тет выдергивая стихнеправильный, с ободранной спиною,с побитыми костяшками руки,с полуденным, невыносимым зноемв сачке у детства спят громовики,размазаны пыльцою махаонына пожелтевших сказках и мечтах,и буквы тихо между перепоноко чем-то мной непонятом шуршат,подмигивает выбитое солнцев фонарике безглазом и … молчи,лежит на дне в засыпанном колодцес мизинчика колечко девочки.

О любви

скажи мне, когда я умру,если сама не замечуи приравняю к утрудурно воспитанный вечер.скажи мне, когда отпущуптицу из клетки за грудью,тушкой бульонной к борщу,стану как все эти люди,ты не молчи, говоришепотом, молча, руками,памятью, полушагами,мы заключаем пари.видишь, смеется над нами,слышишь, какими глазамисмотрят на нас фонари,знаешь, ведь я о любви…

Под копирку

и кто бы мог подумать, что теперь,теперь, когда расставлены все точки,из почек также вырастут листочки,и также в май перетечет апрель,не рухнет мир, и свет не зашипит,макнув себя в простуженные лужи,и воздух нужен, когда ты не нужен,и ничего не полетит с орбит.и в магазинах та же колбаса,по-прежнему затюканы кассиры,и я все та же дура и транжира,и на своих ошибках дуракане научили, что с него возьмешь,раззявит всю себя нарастопырку,сдерет и спустит шкуры под копиркуповерхности расписывая кож.рванет по бездорожью до весны,своей весны, а не сезонной драмы,где господа, ну, и, конечно, дамы,на слизистой зашорканой десны,химических карандашей следывылизывают тщетно друг у друга,а глубоко запрятанная вьюгабалдеет от подобной ерунды.

Богиня мётел

твои глаза из соли и стекла,ни шторма в них, ни ласкового бриза,искусственного моря берег – призма,непеременчива погода, некапризна,вода не зеленела, не цвела.плевком залипли чайки на стекле,ожогом сигаретным тлеет солнце,всё пеплом вместо гальки обойдётся,и зацветёт, по случаю негоций,бумажная весна на помеле.богиня мётел, демон кочерёг,раскалывая дождевой стеклярус,жевательного червяка – на парус,и вместо вёсел – отражений пару,и ветру костью в горле поперёк.

Перегоны

открываю себя, как консервную банку,режу руки, ломаю метал,ем томатную кильку со сладкой баранкой,из рогатки палю по мечтам,во дворе есть ручей, чёрных досок до чёрта,в оцинковке ведра – искривление зеркал -улыбается мимо обречённых с почетомпо нечётным и чётным оскал,обыгралось до дыр, до сквозных перегонов,скрежет стёрся прозрачностью дней,и газетный киоск на распутье перроновне меняет бумажных коней,отсобачились дни, одиноко похмелье,под засохшим куском недоступен стакан,говорила мне мама : "не пей это зелье,не пускай посторонних без вопроса "кто там".а сама-то, сама, как алкашка, запоем,от рожденья пила и пила,за вино дорогое принимая помоипод названием "жизнь прожила",не смотрела в глазок, до звонка выбивалав стенах вмятины ручкой дверной,говорила, что ждать – это пошло и мало,если рак на горе, кто тогда за горой.ничему ты меня так и не научила,я, как дура, учусь на ошибках своих,если рак на горе – я беру с собой пивои креветок беру… на двоих.

Между было и прошло

ты себя нашел не на помойке,я себя ищу полсотни лет,ты на вкус то приторный, то горький,а на звук – расстроенный кларнет,у тебя глаза хамелеоны,у меня – с корицей изумруд,ты на берегу воды соленой,тиной мой затягивает пруд.ты себя (шутя) считаешь богом,для меня в психушке есть кровать,для тебя – фальшивая подмога,мне на все давным-давно плевать,я живу , точнее, существую,где-то между было и прошло,в голову вместив свою больнуюбожество твое как барахло.

Квадраты

и небо на куски, и сушу на квадраты,и форму придаем бесформенной воде,и в прошлое ушли шуты и конокрады,и за календарем лишь дырка на стене,ортодоксальный мир без парадоксов скушен,от шишек шишек шиш – не топает медведь,а звезды – не сапфир, ушибы – не укусы,и краешками крыш касается нас смерть,уйти бы в никуда раздетой и разутой,с пустою головой, туманом и росой,мы строим города, на душах наших путы,и улицы толпой, и жизнь – не долгострой,а я "тебя люблю" царапаю на каплях,пугающих окно безличием своим,опять пересолю все завтраки в спектаклях,а с ними заодно и мир, и пир, и рим

Не в переводе

И Лира прочиталне в переводе, точно,и не предпочиталшум трубам водосточным,и рыбу под мостомпод колокольчик ночью,и разность цвета в том,что разным быть не хочет,"оттаяли когда -в бездомный , прошлогодний,до омута окна,потерянный до боли"на пепелище птиц,и многоточий волны,и в отраженьях лицсобой стирая черный,ну, как, скажи, потомстал смазкой для уключин,прирученным котом,обычным,сытым,скучным.