Tyrannosaurus Rex
Шрифт:
Рэй БРЭДБЕРИ
Tyrannosaurus Rex
[Царь тираннозавр (лат.).]
Перевел с английского Ростислав Рыбкин
Он открыл дверь во тьму. Чей-то голос крикнул: - Ну закрывай же!
Его словно ударило по лицу. Он рванулся внутрь. Дверь за ним хлопнула. Он тихо выругался. Тот же голос полупроговорил-полупропел страдальчески: - О боже! Ты и есть Тервиллиджер?
– Да, - ответил Тервиллиджер.
Справа от него, на стене погруженного во мрак зала, смутным призраком маячил экран. Слева плясало в воздухе маленькое красноватое пятнышко - это двигалась зажатая в губах сигарета.
–
"А сказал ты это так, будто я опоздал не на пять минут, а на пять лет", - подумал Тервиллиджер.
– Сунь свою пленку в аппаратную. Ну, пошевеливайся!
Тервиллиджер прищурился.
Он разглядел пять глубоких кресел, четыре из них заполняла административная плоть, и она, тяжело дыша и отдуваясь, переливалась через подлокотники к пятому креслу, посередине, где почти в полной темноте сидел и курил мальчик.
"Нет, - подумал Тервиллиджер, - не мальчик. А сам Джо Кларенс. Кларенс Великий".
Крошечный рот, выдувая дым, дернулся как у марионетки: - Ну?
Неуверенно ступая, Тервиллиджер двинулся к киномеханику и отдал ему коробку с пленкой; киномеханик, сделав в сторонукресел непристойный жест, подмигнул Тервиллиджеру и захлопнул за ним дверь.
– Господи!
– вздохнул тонкий голос. Зазвенел звонок.
– Аппаратная, начинай!
Тервиллиджер протянул руку к ближайшему креслу, ткнулся в мягкое и живое, отпрянул и, кусая губы, остался стоять.
С экрана в зал прыгнула музыка. Под громовые раскаты барабанов начался фильм: Tyrannosaurus Rex: грозный ящер Объемно-мультипликационный фильм Куклы и съемка Джона Тервиллиджера Попытка воспроизвести формы жизни, существовавшие на Земле за миллиард лет до рождества Христова Детские ручонки в среднем кресле чуть слышно, иронически зааплодировали.
Тервиллиджер закрыл глаза. Новая музыка с экрана вырвала его из забытья. Титры растаяли в мире первобытного солнца, ядовитого дождя и буйной, девственной растительности.
Клочья утреннего тумана лежали по берегам вечных морей, и огромные летающие кошмары снова и снова, как коса, срезали ветер. Громадные треугольники из морщинистой кожи и костей, с алмазами глаз и неровными желтыми зубами, птеродактили, эти воздушные змеи, запущенные в небо самим злом, падали на добычу, хватали ее и, почти не поднимаясь над землей, уносили в ножницах ртов свои жертвы и их предсмертные крики.
Тервиллиджер смотрел как зачарованный.
В густых зарослях что-то вздрагивало, трепыхалось, поязло, дергало усиками; и одна лоснящаяся слизь внутри другой, под роговой броней вторая броня, в тени и на полянах двигались рептилии, населявшие безумное, пришедшее к Тервиллиджеру от далеких предков воспоминание о мести, обретшей плоть, и о паническом бегстве в воздух.
Бронтозавр, стегозавр, трицератопс. Как легко падают с губ тяжеловесные тонны этих названий!
Уродливыми машинами войны и разрушения гигантские чудовища шли через овраги с поросшими мхом склонами, каждым шагом растаптывали тысячу цветов, рыли мордами туман, пронзительными криками раздирали пополам небо.
"Красавцы мои, - думал Тервиллиджер, - маленькие, мои красавчики! Все из жидкого латекса, губчатой резины, стальных кастей на подшипниках; все приснившиеся, из глины вылепленные, гнутые и паянные, склепанные, шлепком ладони в жизнь посланные! Половина их величиной с мой кулак, остальные не крупнее этой вот головы, из которой они появились".
– О боже!
– сказал кто-то тихо и восторженно в темноте.
Часы, дни, месяцы подряд, шаг за шагом, кадр за кадром, он, Тервиллиджер, проводил созданных им животных через последовательности поз, двигал каждое на крошечную долю дюйма, снимал, передвигал еще на волосок, снимал снова - и теперь диковинные образы, на каких-нибудь восьмистах футах пленки, проносились через проектор.
"Какое чудо!
– думал Тервиллиджер.
– Это будет новым для меня всегда. Посмотрите только! Ведь они живы е! Резина, сталь, каучук, глина, чешуя из латекса, стеклянный глаз, клык из фарфора, прыг-скок, топ-топ - и, шагом гордым, по материкам, еще ноги не знавшим человечьей, по берегам морей, еще солеными не ставших, как будто не прошло с тех пор миллиарда лет. Они вправду дышат! Они вправду мечут громы и молнии! Как жутко! Такое чувство, будто это собственный мой Сад, и в нем сотворенные мной животные, которых я возлюбил в этот День Шестой, а завтра, в День Седьмой, я отдохну".
– О боже!
– ? снова произнес тихий голос.
Тервиллиджер-два не отозвался: "Да, я слышу".
– Это великолепная лента, мистер Кларенс, - продолжал голос.
– Возможно, - сказал человек с голосом мальчика.
– Правдоподобно до невероятности.
– Я видел лучшие, - сказал Кларенс Великий.
Все в Тервиллиджере напряглось. Он отвернулся 6т экрана, где его друзья скатывались в небытие, где гибли одно за другим, как на скотобойне, существа высотою с двухэтажный дом.
Впервые он оглядел своих возможных работодателей.
– Материал великолепный.
Похвала исходила от старика, сидевшего в стороне, отдельно; подавшись вперед, он изумленно, во всё глаза, глядел на эту древнюю жизнь.
– Идет рывками. Вон, посмотрите!
– Странный мальчик в среднем кресле привстал, показывая на экран зажатой во рту: сигаретой.
– Уж это кадр хуже некуда. Вы что, не видите?
– Да, - ответил внезапно устало старик, откидываясь назад и сливаясь снова с креслом, на котором сидел.
– Вижу.
Тервиллиджер задушил жаркий гнев, потом утопил его в быстринах своей крови.
– Идет рывками, - повторил Джо Кларенс.
Белый экран, мельканье цифр, темнота; музыка оборвалась, чудовища исчезли.
– Наконец-то!
– Джо Кларенс выдохнул дым.
– Уже обед скоро. Следующую, Уолтер! Все, Тервиллиджер.
– Молчание.- А, Тервиллиджер?
– Молчание; - Этот кретин все еще здесь?
– Здесь.
– Тервиллиджер изо всех сил вдавил кулаки себе в поясницу. сказал Джо Кларенс.
– Вообще неплохо. Но не воображай, что деньги потекут рекой. Вчера приходило больше десятка парней, так они показывали материал не хуже, а то и лучше твоего - всё пробы для нашего нового фильма "Доиcторическое чудовище". Оставь заявку в конверте у секретаря. Выходи в ту же дверь в какую вошел, Уолтер, какого дьявола ты ждешь? Крути новую!