Тысяча и две ночи. Наши на Востоке (сборник)

Так много есть книг о Востоке, но нет ни одной, в которой было бы показано все его многообразие, и сразу с разных точек зрения. Хотя нет, все же такая книга есть — сказки «Тысяча и одной ночи», но и она полна волшебства и далека от повседневной реальности. А ведь Восток — это не только шумный рынок-карнавал, переполненный заморскими торговцами, не только корабль Синбада-морехода, причаливший к неведомо-прекрасному краю, и чувственная Шехерезада у трона грозного Шахрияра, вплетающая одну сказку в другую для услаждения слуха султана… Это еще много удивительных и необычайных явлений, событий, традиций. Много светлого и

Вот так мы и решили создать вторую, «взрослую», версию «Тысяча и одной ночи», где сказка живет бок о бок с реальностью, а истории не всегда имеют счастливый конец. Только не подумайте, что эта книга из серии «восточных страшилок», которые сегодня так несправедливо представляют Восток нашему читателю.

Это книга о жизни на Востоке, жизни не плохой и не хорошей — а просто другой. И люди там другие, но у всех людей на свете одинаковые одиночество, радость, разочарование, победы и поражения… Рассказы, представленные в этом сборнике, написаны нашими: русскими и не совсем русскими авторами, которые выросли в среде советского затворничества. Поэтому мы надеемся, что каждое произведение будет особо интересно русскому читателю…

Путешествуйте по Востоку с нашим сборником, с самым подробным и настоящим путеводителем.

Ваш Эльчин Сафарли

Рассказы

Он сидит напротив. Чужой и свой — одновременно. Некогда эпицентр моего женского счастья, который сейчас воспринимается как неотъемлемая часть прошлого, но при этом далекого, туманного и уже не важного, что ли. Он — «был», в рамки «есть» — не входит. «Еще два года назад я изнывала в тоскливом ожидании тебя, считая твои объятия спасательным кругом, а сегодня все — никак. Будто сердце перепрограммировали…» Мысли-воспоминания обуревают, но я сдерживаюсь, не произношу их вслух. Поздно.

Признаюсь, я не могу уверенно сказать: любовь прошла без следа. Слишком легкомысленное объяснение для такого мощного, переворачивающего все с ног на голову чувства. Просто появилось что-то не менее мощное, что заволокло то полыхающее и уводящее от реальности. Разочарование? Может быть. Но я уверена, что со временем это разочарование сделает меня открытой чему-то новому.

Но мне еще предстоит излечиться от хронической усталости. Нет, упаси Боже, я не собралась покончить с собой. Просто на данном этапе судьбы мне трудно. Открывать глаза по утрам, улыбаться зеркалу, считаться с начальством, обсуждать в курилке две самые актуальные темы — мужчины и кризис, следить за фигурой, воздерживаясь от клубничных маффинов, отвечать на флирт, пробираться сквозь кольцевые пробки, расставлять желтоголовые смайлы в переписках и звонить папе по вечерам.

Я нуждаюсь в перерождении, хотя на пороге тридцатилетия задумываться о нем как-то поздновато. Обычно на подходе к «среднему возрасту» дышится намного свободнее, чем в те же 25. Перестаешь заниматься самокопанием, не гонишься за чисто бабским эпатажем и впечатываешь в сознание девиз из «Алых парусов»: «Чудеса надо делать своими руками».

Однако я как-то иначе приближаюсь к тридцатнику: все еще с кавардаком в личной жизни, все еще с привычкой курить крепкие сигареты, но зато с не менее крепкой верой в то, что и на моей улице грузовик рассыплет грушевые леденцы. А это уже прекрасно! Честно скажу, я привыкла к тому, что у меня в жизни все происходит не через попу, как у многих, а как-то иначе…

В любом случае я не собираюсь бросать якорь на этом отрезке жизни. И эта встреча с ним, окончательное осознание его чужеродности — первый шаг к новому, необходимому.

За то время, что ты жил для себя, а я жила тобою, все поменялось в том мире, где мы с тобой когда-то обитали. Я отдала дворовой бомжихе то самое пальто цвета мокрой черешни, перестала гадать по ресницам, выросла до начальника отдела, стала жутко бояться хлопка закрывающейся двери, но так и не научилась забываться в работе — я ею спасалась. Зато более масштабные перемены накрыли тебя. Женился во второй раз. Теперь у тебя сын. Ты храбро и звонко рассказывал мне о своем пацане «с такими же глазами, как у меня», а я слушала, местами умилялась, но чаще злилась. Где-то внутри мне так хотелось, чтобы эти герои твоей новой жизни исчезли, провалились куда-нибудь. Тогда ты остался бы со мной. И я родила бы тебе сына… Нет, это уже не мое, чужое, другая жизнь… Потом ты вытащил мобильный и показал их фотографии. Мутные, яркие. Счастливые. Мне стало стыдно. За себя. За мысли отчаянно любящей женщины. Да, у него и вправду твои глаза. Такие же дерзкие.

Илья уходит, забыв пачку «Парламента» на столике. Я даже не провожаю его взглядом. Кончиком ложки вывожу сердце на гуще томатного супа с базиликом и со светлой печалью понимаю, что все произошедшее в моей жизни за последние годы обрело привкус, но не какой-то конкретный вкус. Уж больно много было упущений, опозданий, пропусков. Что-то перехвачу на бегу, удивлюсь или расстроюсь, и бегом дальше. Куда? Навстречу чему? К иллюзии абсолютного счастья? Не знаю.

Я спешила, не останавливаясь надолго в пространстве переживаемого чувства, не смакуя его, как душистый виски. Пригублю чуток, минуты две передохну, отмечу про себя на автомате случившийся факт и — вперед. В остальном — суетливая повседневность в режиме нон-стоп. Карьера, мужчины, вылазки на фитнес, периодические диеты и разочарования, ненастная бытовуха.

Сейчас осознала, что я просто жутко боялась увязнуть в тревожных мыслях о будущем. В нем присутствовало что угодно, кроме стабильности. Сплошные шаткие цели. Я не была уверена в том, что создаваемое или поддерживаемое мною по-настоящему нужно мне. И отношения с ним в том числе. Но в случае с Ильей все затуманивала любовь. А лучшего оправдания для пережитого, переживаемого не существует.

Самый бесценный (пусть и горький) опыт человек приобретает в любви. Любые доводы меркнут на фоне той любви, что исходит всемирным криком из самых глубин сердца. Пусть ветер рвет цветущие каштаны в пышные лохмотья, пусть кризис никогда не проходит, а кто-то пафосно добреет под натиском желания заслужить себе рай. Все, абсолютно все, — чушь редкостная на фоне того всеобъемлющего счастья, что рождается в страстном сплетении любящих тел…

Познакомилась с Ильей совершенно прозаично и не в самом романтичном месте города, не верящего слезам. В пробке на пути к Лефортовскому тоннелю. В жаркий день раннего июня. Наши машины, сжатые разношерстной автомобильной массой, стояли почти вплотную друг к другу, на одной линии. Боковые зеркала вот-вот соприкоснутся, двигаться некуда — и мы посмотрели друг на друга.