Тысяча и одна ночь
Шрифт:
И тогда евнух сказал мне: «Когда наступит вечер, пойди в мечеть, помолись и переночуй там; это та мечеть, которую выстроила Ситт-Зубейда на реке Тигр». – «С любовью и охотой», – ответил я. И когда наступил вечер, я пошёл в мечеть, помолился там и провёл ночь, а ко времени утренней зари вдруг явились два евнуха в челноке, и с ними были пустые сундуки. Они внесли их в мечеть, и один из них удалился, а один остался; и я всмотрелся в него и вдруг вижу: это тот, что был посредником между мною и ею. И через некоторое время к нам пришла та девушка – моя подруга; и когда она явилась, я встал и обнял её, а она поцеловала меня и заплакала, и мы немного поговорили. А потом она взяла меня и положила в сундук и заперла его, и затем подошла к евнуху, с которым было много вещей, и стала брать их и складывать в другие сундуки и запирала их один за одним, пока не сложила всего. И сундуки положили в челнок и поехали, направляясь к дворцу Ситт-Зубейды. И меня взяло раздумье, и я сказал про себя: «Я погиб из-за своей страсти! Достигну я желаемого или нет?»
И я стал плакать, находясь в сундуке, и взывать к Аллаху, чтобы он выручил меня из беды, а они все ехали, пока не оказались с сундуками у дверей покоев
59
Манн – мера ёмкости, приблизительно равная одному литру.
60
3емзем – колодец в Мекке, воду которого правоверные мусульмане считают целебной.
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала двадцать восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша начал говорить: „Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха!“
И я услышал, – продолжал юноша, – как девушка сказала: «В этих сундуках доверенные мне вещи и одежды для Ситт-Зубейды, и она хочет, чтобы никто их не видел». Но халиф воскликнул: «Я непременно их открою и посмотрю, что в них!» И потом он кликнул евнухов и сказал им: «Подайте мне сундук». И я убедился, что погиб, без всякого сомнения, и мир исчез для меня. И евнухи стали подносить один сундук за другим, и халиф видел в них благовония, и ткани, и роскошные платья; и сундуки все открывали, а халиф смотрел на бывшие там платья и прочее, пока не остался лишь тот сундук, где был я. И они уже протянули руки, чтобы открыть его, но девушка поспешно подошла к халифу и сказала: «Этот сундук, который перед тобой, мы откроем только при Ситт-Зубейде. Это тот, где находится её тайна!» И, услышав эти слова, халиф приказал вносить сундуки, и евнухи подошли и унесли меня в сундуке, где я был, и поставили меня посреди комнаты между сундуками (а у меня высохла слюна). И моя подруга выпустила меня и сказала: «Нет для тебя беды и страха; расправь свою грудь и успокой своё сердце и посиди, пока не придёт Ситт-Зубейда, – быть может, я достанусь тебе на долю».
И я посидел немного и вдруг вижу, приближаются десять невольниц – девы, подобные месяцу, и становятся в два ряда, за ними идут ещё двадцать невольниц – высокогрудые девы, и между ними Ситт Зубейда, и она не может идти – столько на ней платьев и украшений. И когда она пришла, невольницы вокруг неё расступились, а я подошёл к ней и поцеловал перед нею землю. И она сделала мне знак сесть. И я сел перед нею, а она принялась меня расспрашивать и осведомилась о моем происхождении, и я ответил ей на её вопросы; и тогда она обрадовалась и воскликнула: «Наше воспитание не обмануло нас, девушка!»
«Знай, – сказала она мне потом, – что эта девушка у нас вместо дочери, и она – залог Аллаха, вверенный тебе». И я поцеловал перед нею землю, и Ситт-Зубейда согласилась на мой брак с девушкой. И она приказала мне пробыть у них десять дней, и я провёл у них это время, не видя девушки, и только одна из прислужниц приносила мне обед и ужин. А после этого срока СиттЗубейда посеветовалась с халифом относительно моей женитьбы на её невольнице, и халиф разрешил и приказал выдать ей десять тысяч динаров. И Ситт-Зубейда послала за свидетелями и судьёй, и скрепили мою брачную Запись с девушкой, а после этого приготовили сладости и роскошные кушанья и разнесли их по всем помещениям. Так прошло ещё десять дней, а через двадцать дней девушка сходила в баню, и потом подали столик с кушаньями, в числе которых было блюдо засахаренного миндаля в уксусе, политого розовой водой с мускусом, и подрумяненные куриные грудки, и прочее, ошеломляющее ум. И, клянусь Аллахом, я, не откладывая, налёг на миндаль и наелся им досыта и вытер руки, но забыл их: вымыть, и я сидел до тех пор, пока не наступил мрак; и зажгли свечи, и пришли певицы с бубнами, и невесту все время открывали и одаривали золотом, пока она не обошла весь дворец, а после этого её привели и облегчили от бывших на ней одежд, и я остался с нею наедине
И она кликнула невольниц, и они связали мне руки, а девушка взяла острую бритву и отрезала мне большие пальцы, – как вы видите, господа, – и я потерял сознание. А затем она посыпала раны порошком, и кровь остановилась, и я стал говорить: «Не буду больше есть миндаля, пока не вымою рук сорок раз мылом, сорок раз содой и сорок раз щёлоком!» И она взяла с меня обещание, что я не стану есть миндаля раньше, чем не вымою руки так, как я сказал. И когда вы принесли этот миндаль, цвет моего лица изменился, и я про себя подумал: «Из-за этого миндаля мне отрезали большие пальцы». А раз вы меня заставили, я и сказал: «Мне непременно надо исполнить то, в чем я поклялся».
«А что было с тобою после этого?» – спросили присутствующие. И юноша ответил: «Когда я поклялся ей, её сердце успокоилось, и я проспал с нею. И мы прожили некоторое время, а потом она сказала мне: „Нехорошо, что мы живём во дворце халифа, куда никто не вступал, кроме тебя, да и ты вошёл сюда только стараниями СиттЗубейды“. И она дала мне пятьдесят тысяч динаров и сказала: „Возьми эти деньги, пойди и купи нам просторный дом“. И я вышел и купил просторный дом, красивый и вместительный, и она перенесла туда все бывшие у неё в доме ценности и скоплённые ею богатства, ткани и редкости. Вот причина того, что мне отрезали большие пальцы».
И мы поели и ушли, а после этого с горбуном случилось то, что случилось, и вот мой рассказ, и больше ничего».
«Это не удивительнее, чем история горбуна; напротив, история горбуна удивительней этого, и всех вас необходимо повесить», – сказал царь. И тогда выступил вперёд еврей, поцеловал перед царём землю и молвил: «О царь времени, я расскажу тебе рассказ более удивительный, чем рассказ горбуна». – «Подавай, что у тебя есть», – сказал царь Китая. И еврей начал:
Рассказ врача-еврея (ночи 28—29)
Вот самое удивительное, что случилось со мною в юности. Я был в Дамаске сирийском и учился там; и вот однажды я сижу, и вдруг приходит ко мне невольник из дворца правителя Дамаска и говорит: «Поговори с моим господином!» И я вышел и пошёл с ним в жилище правителя, и, войдя, я увидел на возвышении под портиком можжевёловое ложе, украшенное золотыми полосками, и на нем лежал больной человек – юноша, невиданно прекрасный в его юности. И я сел у него в головах и помолился о его выздоровлении; и юноша сделал мне знак глазами, а я сказал ему: «О господин, дай мне твою руку, да сохранит тебя Аллах!» И он вынул свою левую руку, а я удивился этому и подумал: «О, диво Аллаха! Это красивый юноша из большого дома, и ему не хватает воспитанности! Вот это удивительно!» И я пощупал ему пульс и написал для него бумажку и заходил к нему в течение десяти дней; и он выздоровел, сходил в баню и помылся и вышел; и правитель наградил меня прекрасной наградой и назначил меня надзирателем у себя в больнице, что находится в Дамаске. И я пошёл в баню вместе с юношей и велел освободить всю баню, и слуги вошли с ним и сняли с него одежды; и когда юноша обнажился, я увидел, что его правая рука недавно отрублена, и в этом причина его болезни. И, увидав это, я стал удивляться и опечалился за него; а посмотрев на его тело, я увидел на нем следы ударов плетьми, – и юноша из-за этого употреблял мази. И это взволновало меня, и волнение проявилось у меня на лице; и юноша взглянул на меня и понял, в чем дело, и сказал мне: «О лучший врач нашего времени, не удивляйся этому. Я расскажу тебе мою историю, когда мы выйдем из бани».
И когда мы вышли из бани и пришли домой и съели кушанья и отдохнули, юноша сказал: «Не хочешь ли ты развлечься на балконе?» И я отвечал: «Хорошо!» И тогда он велел рабам снести постели наверх и приказал им изжарить ягнёнка и принести нам плодов; и мы поели, и юноша ел левой рукой. «Расскажи мне твою историю», – сказал я ему.
«О врач нашего времени, – заговорил юноша, – послушай, что случилось со мной. Знай, что я из уроженцев Мосула, и отец моего отца умер и оставил десять сыновей, – и мой отец, о врач, был один из них, и был он старшим. И все они выросли и поженились, и моему отцу достался я, а девять его братьев не имели детей; и я рос и жил среди своих дядей, и они радовались мне великою радостью. И когда я вырос и достиг возраста мужей, я был однажды в соборной мечети Мосула (а был день пятницы, и мой отец находился с нами), и мы совершили пятничную молитву; и весь народ вышел, а мой отец и дяди остались сидеть и беседовали о диковинах разных стран и чудесах городов. И упомянули Каир, и мои дяди сказали: „Путешественники говорят, что нет на земле города прекраснее, чем Каир с его Нилом“. И когда я услышал эти слова, мне захотелось в Каир. «Кто не видал Каира – не видал мира, – сказал мой отец. – Его земля – золото, и его Нил – диво; женщины его – гурии, и дома в нем – дворцы, а воздух там ровный, и благоухание его превосходит и смущает алоэ. Да и как не быть таким Каиру, когда Каир – это весь мир, и Аллаха достоин тот, кто сказал: