Тысяча камней
Шрифт:
– Свободны.
И сосредоточил внимание на мне. Я смотрела в его глаза, которые стремительно темнели и пыталась понять, чем он так недоволен.
– Что происходит? – он сам задал этот вопрос.
– О чем ты? – я действительно не могла понять, что его тревожит.
– Что вы делали на смотровой площадке?
Я замерла, не зная, имею ли права отвечать. Это было слишком личным. Слишком важным для меня. И для Риммус.
– Я не хочу об этом говорить, – взгляд я все-таки отвела, не в силах противиться заливающей их тьме.
– Проклятье, – выругался мой страж, – переход слишком близко. Давай уйдем отсюда.
Он взял меня за локоть, возможно
– Что происходит, Ирис?
Его лицо было совсем близко. В его глазах плескалась тьма. А я смотрела только на его губы. Четко очерченные. Пухлые, как у девчонки. Подняла свободную руку и коснулась их большим пальцем, несильно надавив. От собственной дерзости мне стало страшно. Боясь встретиться с ним взглядом, я дернулась, освобождаясь, и понеслась прочь.
–
Ирис, постой, – раздалось мне в спину.
Но я бежала. Неслась вперед, не разбирая дороги. И слышала его шаги все ближе и ближе. Я хотела и очень боялась быть пойманной. Потому что после этого размеренной жизни ритора придет конец. За очередным поворотом я вдруг наткнулась на приоткрытую дверь. Недолго думая, скользнула внутрь помещения. Кордегардия.
Здесь было тесно. И темно. Свет проникал в помещение лишь через узкие бойницы и ложился рваными полосами на пыльный каменный пол. Лера зашел следом за мной и тщательно закрыл дверь, а потом обернулся. Теперь он стоял, небрежно привалившись спиной к стене, и смотрел на меня. Рассматривал жадно, словно видел меня впервые и пытался сделать важный для себя вывод. Я поежилась под этим взглядом и невольно отступила на шаг. Лера рванул ворот кителя, словно ему внезапно стало нечем дышать.
Но голос прозвучал излишне спокойно и даже насмешливо:
– Иди сюда, Ириска.
Отступать дальше было бессмысленно. Да и некуда. Я шагнула к Лерою, позволяя схватить себя за запястья. Он держал крепко, не позволяя, тем не менее, приблизиться. Потом запрокинул голову и засмеялся. Хрипло и как-то горько. Не глядя на меня. Его руки скользнули на мои бедра, и, все так же смеясь, он притянул меня в себе почти вплотную. Уперлась ладонями в его грудь и заставила себя поднять глаза. Лера уже не смеялся. Он смотрел прямо на меня. Во рту внезапно пересохло. И стало трудно дышать. Отвести взгляд не получалось.
Шепнул мне в губы:
– Я так давно этого ждал.
И поцеловал. Нежно. Первые мгновения давая возможность отстраниться. Но я не отпрянула, лишь переступила с ноги на ногу. Лерой тихо рыкнул и скользнул рукой на спину, вынуждая прижаться сильнее. Я слабо охнула, облокотившись на его плечи. А он целовал. Все более требовательно, скользя по губам языком и заставляя их раскрыться. И я отвечала, прикрыв глаза. Мои руки сами собой легли ему на шею, обнимая. Лера отстранился первым. Уперся лбом в мой лоб, тяжело дыша. А потом спросил:
– Что же ты со мной делаешь, Ириска?
– А ты? – шепнула в ответ.
– Ты сводишь меня с ума, знаешь об этом? – его голос звучал глухо, а горячие ладони почти до боли сжали мою талию, – Невинная маленькая девочка, что не дает мне спокойно спать по ночам. Ты хоть целовалась с кем-то до меня? Там, в своей холодной общине?
– Нет… – сама не поняла, зачем призналась.
А Лера с тихим стоном прижал меня к себе, заставляя уткнуться носом в распахнутый ворот кителя. От него пахло потом и порохом. И еще чем-то знакомым. Горьковатым. Настоящим. Мужским. И я была готова так стоять вечно.
– И целоваться ты даже не умеешь, – вздохнул мой страж, а я покраснела, – Что же мне с тобой делать, Ириска?
Я не знала ответ на этот вопрос. Поэтому мы просто стояли в темноте стражницкой, обнявшись, пока Лера с видимой неохотой не отпустил меня и не подтолкнул к выходу, легонько хлопнув по ягодицам. Я просто ушла. Не сказав ни слова. А после ужина вернулась в свои комнаты, отметив про себя, что Лука за мной не пошел. Умылась и легла в постель, потушив лампу. Уже почти засыпая, я услышала тихие шаги. Лера подошел ближе и коснулся моего лба губами. Я старалась дышать ровно. Услышала сдавленный смешок, после чего матрас рядом прогнулся. Я решила не просыпаться.
Один день сменял другой. Здесь, в Цитадели, они не отличались друг от друга, и только сверившись с календарем можно было понять, какая пора стоит за стенами древней крепости. Риммус не отпустила меня к Таис. И к родным, конечно же тоже. Но и я, если и тосковала по дому, то уже не так явно. Писать им не разрешалось. Прошлое осталось где-то там. За переходом. Зато здесь был мой личный страж. С того вечера в кордегардии он не позволил себе ни единого лишнего жеста, ни украдкой брошенного в мою сторону нежного взгляда. И иногда в прохладном сумраке галереи мне хотелось остановиться и, обернувшись, кинуться к нему на шею, коснуться теплых губ своими губами, чтобы убедиться в том, что мне это не приснилось. А еще я больше не слышала его насмешливое «Ириска», не видела лукавого взгляда ореховых глаз. Мой личный страж был действительно всего лишь стражем. До Новогодья оставалось все меньше и меньше времени, и я была занята в канцелярии Риммус с утра и до позднего вечера. Отчеты из общин, нескончаемый поток прошений. До созыва оставалось меньше двух лет, и многие стремились укрепить свое положение.
Ожидаемо, встретиться с родными, а тем более попасть домой на несколько праздничных дней, мне позволено не было.
Новогодье в Цитадели праздновалось без размаха. Чуть более торжественный ужин, в котором принимают участие личные охранители. Парадная гостиная, где за бокалом горячего вина можно скоротать время до службы. Храм не являлся важной составляющей будней Магистрата. Но каждый имел возможность посетить древнюю базилику в любое время дня и ночи, и настоятель всегда готов был уделить время беседе, если в этом нуждались. Я была там дважды. Древние колонны центрального нефа. Круг темных камней и скрытый за ними алтарь – деревянная арка, украшенная живыми цветами даже в самый разгар зимы. Базилика потрясала. Но ее величественности было далеко до уюта Храма в общине.
К началу службы большинство обитателей крепости собрались у входа в Храм, ожидая приглашения настоятеля. Притихшие пажи и предельно собранные стражи, суровые магистры и безмятежные на их фоне тьюторы. Риторы, бросающие исподтишка взгляды по сторонам. Риммус легким кивком указала мне на место рядом с собой. Я подошла, склонив голову в вежливом приветствии. Праздничная служба скорее напоминала отчет о самоотверженном служении Магистрата людям Конфедерации. И это было тем более странно, что посторонних в Храме не было. Настоятель читал наставление ровным поставленным голосом, но я так и не преисполнилась торжественностью момента. После магистр Риммус произнесла в ответ благодарственную речь, и остальным было позволено пройти на плац.