Тысяча порезов
Шрифт:
Мама отчаянно хотела, чтобы я выглядела как одна из богатых девочек из школы. Поэтому она мониторила «Goodwill» и «eBay» на предмет подержанной дизайнерской одежды. Она зашивала ее, стирала и отдавала мне, широко улыбаясь, как щенок. Я надевала эту одежду, потому что бунтовать против нее казалось слишком большим усилием, и потому что не хотела ссориться со своей матерью. Я любила ее. Она была доброй, веселой и хотела для меня только самого лучшего. Мама была для меня всем с тех пор, как мой отец сбежал еще до моего рождения.
Это не ее вина, что она не могла жить без мужчины. Что ее жизнь пошла под откос, когда она забеременела в пятнадцать лет. И она никогда не обвиняла
В доме моего детства и за его пределами было много мужчин. Мама заставляла называть их всех «папой». Когда мне исполнилось тринадцать, я поняла, что это странно, и это создало много проблем с мужчинами в более поздние годы. Но опять же, я не была против. Я была послушной дочерью, помня о деликатном душевном состоянии матери и отчаянно желая сделать ее счастливой, лишь бы она не заперлась в своей спальне и не отказывалась вставать с постели, как делала время от времени.
С Джошуа она была счастливее, чем я когда-либо видела. Он хорошо к ней относился, имел постоянную работу, вносил свой вклад в домашнее хозяйство и разговаривал со мной так, будто ему действительно было интересно.
Он был невероятно привлекательным. Светлые волосы песочного цвета. Лазурно-голубые глаза. Загорелый от работы на солнце. Мускулистый от той же самой работы. Морщины на его лице только увеличивали привлекательность. Его угловатый подбородок всегда покрывала жесткая щетина, а одежда была поношенной, облегающей мышцы. Он был старше моей мамы почти на десять лет. Разведенный. Никаких детей. Мама что-то бормотала о том, что у него пока нет детей. Они встречались несколько месяцев, и она уже придумала имена детям, которые у них будут. Она украшала ранчо с тремя спальнями, в которое мы все переедем после того, как они поженятся.
Я была более реалистична, когда дело касалось маминых парней. И каким бы милым, уравновешенным и искренним ни был Джошуа, знала, что это ненадолго. Потому что видела, как он смотрел на меня. Его взгляд задерживался на моих ногах, когда я сидела на диване и смотрела телевизор. Он проводил пальцем по моей руке, когда мама была на кухне, иногда его колени касались моих, когда мы втроем ужинали.
Он ни к чему меня не принуждал. Не таким грязным, отвратительным способом, как пытались сделать пара маминых бойфрендов. Джошуа давал понять, что я ему нравлюсь. Что тот считает меня привлекательной. Что он хотел меня. И давал мне возможность отвергнуть его таким же тонким способом, каким мужчина приставал ко мне. Я могла бы отодвинуть свое колено от его за обеденным столом. Могла бы отпрянуть от его прикосновения, когда он касался моих волос. Могла бы выпрямиться на диване и уставиться на него, пристыдив за то, что тот пялился на несовершеннолетнюю девочку. Несовершеннолетнюю дочь его девушки.
Я была сильным человеком, не боялась власти и, конечно же, не боялась мужчин. И хотя осознавала опасность, которую они представляли, также знала, что, чем слабее я кажусь, тем опаснее они были. Последний парень заработал удар по лицу за то, что положил руку мне на бедро.
С Джошуа все было по-другому.
Я стукалась ногами о его ноги, пока мама обедала рядом со мной. Тянулась к его руке, когда он убирал волосы с моего лица. И когда увидела, что он наблюдает за мной на диване, я раздвинула колени, чтобы он мог увидеть мои белые трусики. Он потер рукой подбородок, когда это произошло, и поерзал на стуле.
Я знала,
Мы оба резко отскочили друг от друга, пытаясь скрыть происходящее, но мама была слишком невежественна. Тогда мне следовало устыдиться. Но нет. Конечно, я что-то почувствовала. Но этого было недостаточно. Совсем недостаточно.
Я извинилась и пошла в ванную. Это был не первый раз. Мой сексуальный аппетит был здоровым и сытым. Я лелеяла множество фантазий в темноте ночи, держа руку между ног.
Когда я вернулась, раскрасневшаяся и почти не удовлетворенная, я встретилась взглядом с Джошуа, давая понять, что сделала. Тот закашлялся, его глаза вспыхнули, и он снова заерзал. Мне это понравилось. Нравилась власть, которую я имела над ним.
— Знаю, что сейчас, в наши дни, многие люди говорят, — продолжила я, вернувшись в настоящее. — Они спихивают все на «ты же была ребенком». И для большинства других девочек такого возраста это звучит правдиво. Но я не была ребенком. У меня никогда не было возможности побыть ребенком.
Слова продолжали литься, пока я рисовала круги на его твердой груди. Незнакомец обнимал меня за талию, хватка его рук становилась все крепче и крепче, пока я говорила.
Мне это понравилось. Якорь для настоящего. Боль от незнакомца, которому я отдавала все. Я никогда никому не отдавала все. Черт, даже не отдавала и половины себя. Я охраняла свои секреты, свое истинное «я». В том, что я собиралась ему сказать, не было никакого смысла. Стороннему наблюдателю это показалось бы безумием. Нереалистичным. Сумасшествие — делиться таким с незнакомцем, который, очевидно, был богат, могущественен и опасен.
Но в этом-то и была моя особенность.
Главное, что я охраняла с удвоенной силой, — я была безумной. Сломанной. Неправильной. И я каким-то образом распознала нечто подобное в этом человеке, поэтому все мои стены рухнули. Теперь, начав, я не собиралась останавливаться. До тех пор, пока у него не будет власти полностью и окончательно уничтожить меня.
— Я должна была быть взрослой, потому что моя мама, как бы сильно я ее ни любила, не была такой. — Мой голос был резким на фоне мягкой ночи. — Я не обижаюсь на нее за это. Ни капельки. Но вся ответственность на моих плечах, все мужчины, с которыми я сталкивалась… Я знала, каков мир. Знала свое место в нем. Знала, что у меня на уме. Даже тогда я знала, что мои желания — ненормальные. Мои потребности не совпадают с потребностями чирлидерш, с которыми я тусовалась, которые рассказывали о том, как отвратителен минет.
Я опустила руку вниз, хватая его член, который был наполовину твердым.
— Мне нравилось сосать член, — пробормотала я. — Чертовски нравилась идея о том, что мужчины нападают на меня. Трахают всеми возможными способами.
Я сделала глубокий вдох, мое тело покалывало от воспоминаний о том, как меня трахали всеми возможными способами.
— Мужчины, — повторила я, заставляя себя вернуться к рассказу. — Я хотела, чтобы мужчины трахали меня. Вот почему не подпускала к себе парней. Знала, что этот опыт будет неловким, грязным и все ради их удовольствия. Кроме того, я знала, что именно этого все от меня ждали. Симпатичная болельщица. Это была моя судьба — либо встречаться с квотербеком с богатыми родителями, забеременеть, чтобы выйти замуж, либо спать с мужиками. Я не хотела делать то, что от меня ожидали. Мне хотелось того, что считалось неправильным. — Я сделала паузу, потирая его бедра. Они были сильными, крепкими, мускулистыми.