Тысяча ударов сердца
Шрифт:
– Тебе и не нужно читать. Взгляни на местность. Вот бор, а вот озеро, которое мы проезжали.
Иниго окинул цепким взором карту, осмотрелся по сторонам, припомнил оставшийся позади ландшафт и, сличив детали, утвердительно кивнул:
– Думаю, ты прав.
– Согласен. – Я обернулся к отряду. – Заночуем под деревьями, а чуть свет снова тронемся в путь.
Подъехав мелкой рысью к ближайшему стволу, я спешился и привязал коня.
Иниго занялся палаткой.
– Скажу честно, твоя затея мне по душе. Если вернемся с победой, наше Задание
Я почесал коня за ушами.
– При хорошем раскладе мы прославимся. А при плохом… лучше не представлять.
– Вот и не представляй. У нас отличная команда. Все получится. Главное – не высовываться, не лезть на рожон.
– Твоими бы устами… И вот еще. – Я отвел Иниго в сторонку и понизил голос. – Если меня убьют, постарайся выполнить Задание. Любой ценой. Хотя бы после моей смерти, но справедливость должна восторжествовать, а Дарейн – вернуться к законному владельцу. – Признание отозвалось почти физической болью. Жажда обладания соседствовала с горечью утраты, и осознавать ее было поистине мучительно. – Отряд тебя поддержит. Пожалуй, с большей охотой, чем меня.
Иниго сглотнул.
– Можешь на меня рассчитывать, – заверил он. – Только ничего с тобой не случится. Слишком ты башковитый.
Я поковырял носком сапога землю:
– Мой отец славился незаурядным умом, однако в Возино возвратился разрубленным на куски. Уверен, Каван не расстроится, если меня постигнет та же участь. Скорее наоборот. Но вы не должны опускать руки. Боритесь до конца за наше королевство.
Иниго коротко кивнул и принялся устраиваться на ночь.
Я вытряхнул из мешка палатку, расстелил. Вечер выдался прохладным, но не настолько, чтобы разводить огонь.
За спиной раздались шаги. Обернувшись, я увидел Блайз.
– Какие-то проблемы?
Она бросила взгляд по сторонам и, удостоверившись, что нас никто не слышит, спросила:
– Ты и правда убивал людей?
Вопрос был таким нелепым, что я с трудом удержался от смеха.
– Блайз, давно ты в Возино?
– Полтора года. Пришла вместе с переселенцами из Рошмара, когда на родине случился неурожай.
То было самое крупное пополнение в наших рядах. Путь из Рошмара не пролегал через чудовищный лес, однако не всем удалось без потерь преодолеть горы. Треть беженцев получила обморожение, а более десятка погибли в дороге.
– Тогда ответ тебе известен. Трое на этой неделе. Еще несколько дезертиров пару месяцев назад. Помнишь пиратов, которые умудрились обогнуть скалы и пытались напасть на нас с моря? Еле-еле потом отмыл меч от крови. Точную цифру не назову, давно сбился со счета, но самым безжалостным и кровавым воином слыву по праву.
Блайз смотрела на меня в упор:
– Тогда почему ты позволил Гриффину остаться? Почему пощадил его, если человеческая жизнь для тебя ничего не стоит?
Я выпрямился и устремил на Блайз пристальный взгляд:
– Речь не о сострадании. Людей и вправду избыток. Зато Каван сейчас рвет и мечет из-за моего неповиновения. В общем, сплошные плюсы.
Что-то промелькнуло в ее глазах.
– Однако из всех нас ты выбрал именно Гриффина. Пожалел двух влюбленных.
– Пусть будет по-твоему.
– Будет, не сомневайся, – хмыкнула Блайз, однако с места не сдвинулась. – Знаешь, даже в самые темные времена, даже в разгар войны двое способны обрести друг в друге свет.
Меня молнией пронзила догадка. Блайз ставила передо мной вопросы, на которые не хотелось искать ответы.
Страх ледяной рукой взял меня за горло.
– Смотрю, Задание совсем вскружило тебе голову. Предлагаю забыть этот разговор раз и навсегда.
Блайз с улыбкой отступила на шаг:
– Попробую, но обещать не могу.
Если меня отказываются признавать, пусть хотя бы боятся, думал я до сих пор. И глубоко заблуждался. Страх был не выбором из двух зол, а моим подсознательным стремлением. Признание делает тебя уязвимым, и одна только мысль об этом повергала меня в трепет.
– Блайз, оставь эту затею, – совладав с собой, выдавил я. – Ничего у тебя не выйдет.
Она покачала головой и зашагала прочь, безмятежно бросив напоследок:
– Запомни, я никогда не проигрываю.
Анника
По ночам дворец совершенно преображался. В главных коридорах еще кое-где горели свечи, но основным источником света служила луна. Сквозь панорамное окно за кронами деревьев угадывались далекие созвездия.
Я на цыпочках прокралась в галерею, расположенную в самой отдаленной части замка. Именно туда отец распорядился перенести самый великолепный портрет из всех, когда-либо виденных мной.
Убедившись, что вокруг ни души, я села на пол перед огромным изображением мамы. Ее лицо дышало красотой и умиротворением. Даже на холсте от нее веяло добротой. Наклон головы обещал простить все прегрешения. Улыбка согревала своим теплом.
Говорили, что я пошла в мать. Надеюсь, так и есть. Мне безумно хотелось походить на нее. Слыть искренней, отзывчивой и счастливой. Какой глубинный смысл таился в этих простых, незамысловатых эпитетах!
– Прости, что давно не заглядывала, – шепнула я. – Только не спрашивай почему. Ты не перенесешь правды.
На этот счет у меня не имелось ни малейших сомнений. События последних месяцев разбили бы маме сердце. Я думала, что выплакала все слезы, но рана еще не затянулась, и сейчас они ручьем хлынули по щекам.
Мама ведь не погибла? Она жива. Просто угодила в плен… или потеряла память. В книгах такое случается сплошь и рядом. Нельзя отчаиваться даже спустя три года. Настанет день, и мама вернется, прижмет меня к груди, как маленькую. Надо лишь надеяться и ждать.
Но иногда надежда ранит.