Тысяча забытых звёзд
Шрифт:
— Я вот что думаю, — сказала Зарина, садясь на табурет и двигаясь вместе с ним так, что ножки заскребли по полу. — Когда челочек хочет что-нибудь увидеть, он это увидит. И увидит, и услышит, и графики нарисует. Ерунда это всё, а не наука.
Зарина работала операционистом в банке, считала себя математиком, и при знакомствах всегда почему-то именно так и называлась: «Я Зарина, математик по профессии». Ещё у неё была замечательная отговорка на все случаи жизни: «Мы, математики, такие».
Мама стала рассказывать что-то о
Но за чаем Зарина опять принялась:
— Поверю, только если сама увижу. Пойдём завтра в школу, ты мне покажешь? Вот если бы ты микробов изучала, ты бы могла мне их показать, правда же? Значит, и это сможешь.
Она повернулась к Киру.
— Вот вы же вместе в институте учились, на одном курсе. Почему она их видит, а ты — нет?
Кир даже объяснять не стал, кого-кого, а свою сестру он знал. Объяснения тут не помогут. Одна надежда, что к завтрашнему утру она забудет и переключится на что-нибудь поинтереснее. На что бы такое её переключить? Даже у мамы истории про узи закончились.
— Если бы мы были в городе, я бы показала тебе Скрипача или даже Смертёныша, — сказала Влада, водя ложкой по дну кружки. — В них все верят, тут попробуй не поверить.
— Ну да. Знакомый моего знакомого тоже что-то подобное рассказывал, — засмеялась Зарина. — Так вроде бы все детские страшилки начинаются?
На семейных фотографиях её часто принимали за мальчика — низкорослая, куце остриженная, с лицом сорванца. У неё была своя философия — философия некрасивой девушки, и потому она брала наскоком. Зарине невозможно было отказать, вот никто и не пытался, а счёт неотказавших парней давно перевалил за подсчитываемые пределы.
— Ну хорошо, — сказала Влада и поднялась. Непонятно — то ли согласилась пойти в школу, то ли решила хоть как-то отвязаться.
Вечером жарили шашлыки. Пока прогорали дрова в мангале, пока мариновалось мясо, лампочка на крыльце сделалась ярче солнца. В зарослях смородины застрекотало. Тогда Кир вспомнил про Владу и забеспокоился: её не было слышно и видно. Закрылась на втором этаже? Или тихонько ушла из дома, чтобы ещё побродить по старой школе?
Она нашлась на ступеньке крыльца, в руках — стопка распечатанных графиков. Влада сидела на самом краю, чем изрядно радовала Командора — он как раз дотягивался до её коленки влажным носом, чем и пользовался. Пробегал круг по двору, насколько позволяла цепь, тыкался ей носом в колено и бежал дальше.
— Хватит уже работать. — Кир опустился на корточки рядом с крыльцом. Он поймал её взгляд — почти безумный. — Ты что, нашла ошибку?
— Нет. Я… — Договаривать — слишком большая роскошь. Она свела брови к переносице и снова уткнулась в расчеты.
На жёлтую
— Хватит, говорю. Без тебя всё съедят. — Кир взял её за руку и заставил подняться. Листы посыпались на землю, под лохматые лапы Командора. Тот радостно взвизгнул.
Ночью он проснулся от мерного гудения. Прислушался: в коридорной лампочке билась муха. Свет там всегда оставляли зажженным, и муха всегда была — одна и та же, а может всегда новая.
Дом стоял, погружённый в душное сонное оцепенение. Кир попробовал снова заснуть, но не выходило. Поворочавшись так с минуту, он не выдержал и встал. В коридоре неяркая лампа подсвечивала две захлопнутые двери и ещё одну — распахнутую.
На деревянной лестнице скрипели четвёртая и шестая ступени — их он по привычке перешагнул. В прихожей горел ночник — красная лампочка, похожая на сигнальный огонь машины. В детстве Зарина постоянно расшибалась ночью об углы и стены, поэтому родители заполняли дом ночниками, лампочками и фонариками. Они до сих пор сыпались из всех буфетов и ящичков.
Муху отсюда не было слышно, но он замер и задержал дыхание: снаружи доносились невнятные звуки. Командору не спится?
Кир различил слабое голубоватое свечение с кухни. Влада сидела на своём привычном месте — за углом стола, и лицо её в отсветах экрана тоже было голубоватым и неподвижным.
— Эй.
Она вздрогнула, сразу сделавшись испуганной и несчастной. Кир хотел сесть рядом, но передумал. После ужина все стулья оттащили в другой конец комнаты, чтобы смотреть телевизор, теперь пришлось бы нести назад и шуметь на весь оцепеневший дом.
— Тебе чего не спится?
— Да вот. — Она говорила даже не в половину — в четверть голоса.
Кир постоял, так и не придумав, о чём ещё спросить. Открытое в ночь окно дышало теплом и близкой грозой.
Он выпил тёплой воды из графина, подумал ещё и развернулся, чтобы уходить, но вдруг вспомнил.
— Влада. Кто-то ходил у дома?
— А? — Она подняла встрёпанную голову. — Кто ходил? Вроде нет.
Сливовое варенье — анис и бадьян, яблочное — корица с гвоздикой, абрикосы были с ванилью. Дом пропах специями, как лавка колдуньи, и Кир всё ждал, когда же на стенах появятся сохнущие связки трав, перевязанные кружевными тесёмками.
Зарина любила спать до полудня, поэтому он удивился, когда обнаружил её утром на кухне, распивающей чай. И тут же вспомнил о предстоящем походе в школу.
— Влада куда-то ушла? — широко улыбнулась Зарина. Кир покосился на край стола — там сиротливо лежал брошенный ноутбук.
— Да. Она бегает по утрам. До кладбища и обратно.
Чайник был горячим, но пустым, и пришлось ставить его заново. Ноутбук был холодным, а значит, сегодня утром его ещё не включали. Зарина крошила на стол кусочек батона и почти не ела.