Тысячелетие
Шрифт:
— Я понимаю, что родился не в тот век, — признался он, впервые взглянув мне в глаза. — И все-таки не могу не сокрушаться. Представляешь, какую летопись можно было бы написать об этом! Какой пример несгибаемости человеческой воли в назидание потомкам!
Он показывал на остатки баркаса викингов, в перехвате которого я участвовала не более полугода назад. Густая взвесь, нежно именуемая у нас воздухом, прогрызла в корпусе зияющие дыры. Строить в наше время лодку из дерева- все равно что делать ее из сыра.
— Смогла бы ты выйти в Атлантический океан на таком… на такой…
— Да, да, я понимаю, о чем
— У тебя ни капли романтики за душой, Луиза.
Я задумалась.
— Не могу позволить себе такой роскоши, — сказала я наконец. — Слишком много дел еще надо переделать.
— Вот и я о том же. У тебя с Ларсом немало общего, осознаешь ты это или нет.
— Надеюсь, от меня не так воняет.
Самые мои удачные реплики вечно пропадают втуне. Мартин продолжал, словно бы и не слышал меня.
— Я ни у кого не встречал такой силы воли, как у тебя, Луиза. Конечно, на Земле не осталось больше рубежей, которые можно раздвинуть. Ты способна всего лишь отодвинуть дату окончательного финала на день или неделю. Но ты не опускаешь рук.
Я даже засмущалась. Он был прав только в одном: мне действительно не по душе романтические бредни о судьбе человечества, о божествах или славных парнях, побеждающих в финале. Мне-то судьба и ее фортели известны не понаслышке, и я вам прямо скажу: паршивая это штука.
— Ну и к какому решению вы пришли? — спросил Ковентри. — Как они восприняли мой анализ ситуации?
— Они не в восторге. Ты сказал, что ситуация безнадежна; похоже, все они с тобой согласны. Ты у нас большой авторитет в области Ворот и временного потока.
— Неужели никто ничего не предложил? Ну хоть какой-нибудь план действий?
— Откуда ему взяться? Они надеялись, что ты подскажешь им выход. Ты заявил, что выхода нет. Они уже сели бы писать завещания, если б было что и кому завещать.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Ясненько. А ну, выкладывай свой план!
Глава 7
Патруль времени
В состав Совета входят девять человек. Почему- не знаю, хотя БК, наверное, объяснил бы, если б я спросила, поскольку утверждает членов Совета именно он. Сдается мне, он выбрал такое число исключительно на тот случай, если мы все-таки тотально лопухнемся и Вселенная затрещит по всем швам, а все эпохи смешаются в кашу: тогда наша девятка сможет выйти на поле в ежегодном бейсбольном чемпионате в Никогда-Никогдаленде.
Официально девятка называется Советом программистов. Но это не более чем вежливая ложь. Они не занимаются программированием. Компьютеры давно уже стали слишком сложными и утонченными штучками, чтобы позволить простому смертному соваться со своими командами.
Хотя некоторые качества так никому и не удалось запихнуть в банки памяти.
Только не спрашивайте меня какие.
Быть может, воображение. Или сострадание. Хотя не исключено, что я переоцениваю род человеческий. Возможно, БК избирает и поддерживает Совет просто для самоконтроля, чтобы не превратиться в Бога. Такая опасность вполне реальна. А может, БК необходима толика безрассудства, предубеждения, злобы и отъявленного эгоизма, чтобы не отрываться от действительности. Или, как и всем нам, ему просто хочется иногда над кем-нибудь посмеяться.
В общем, если и есть у нас орган, отдаленно напоминающий правительство, так это Совет. Чтобы попасть туда, нужно дожить до невероятной старости- лет до тридцати шести или тридцати семи, что значительно превышает средний возраст живущих.
Само собой, все они гномы. У большинства не осталось ничего, кроме мозга и центральной нервной системы. У некоторых сохранился только головной мозг, да и тот, подозреваю, не у всех.
Кроме возраста, существуют и другие критерии, но я не знаю в точности какие. Интеллект- наверняка, а еще эксцентричность. Если вы тридцативосьмилетний супергений и настоящее наказание Божье для окружающих, у вас прекрасные шансы закончить свою жизнь членом Совета.
Странная у них там компания. В отличие от прочих гномов, они ничуть не озабочены своим внешним видом. Некоторые, правда, попрятали мозги в искусственные тела, но не более натуральные, чем у Шермана. Али Тегеран похож на Ларри: торс, прикрепленный к пьедесталу. Мэрибет Брест- говорящая голова, хайло на палочке, точь-в-точь персонаж из дешевого фильма ужасов. Нэнси Йокогама-мозги в канистре, а Безымянный- просто громкоговоритель на столе. Одному БК известно, кто, где или что он такое.
Какой реальной властью обладают члены Совета- не известно никому. Вряд ли они сами способны ответить на этот вопрос. Но факт остается фактом: я ни разу не слыхала, чтобы БК отменил хотя бы одно из решений Совета. Кстати, проект Ворот, последняя и хрупкая надежда человечества, родился в палате Совета, а не в холодных извилинах БК.
Понятное дело, я немного нервничала, представ перед девятью августейшими персонами. Я знала, что визита в Совет не избежать: о нем говорилось во временной капсуле. Правда, я думала, что они меня вызовут, но вышло иначе- я сама попросила об аудиенции. Хотя от этого мне было не легче.
Я хотела взять с собой Мартина Ковентри, однако он отказался. Глядя на них, я поняла почему. Он ненавидел их, ненавидел слепо и страстно. Мне ли его не понять! Я, когда сгнию до гномства, попаду в центр управления, а Мартин Ковентри- сюда, в Совет. Он был избран кандидатом девяти лет от роду. Неудивительно, что он не хотел видеть свое будущее.
Голливудскому художнику-постановщику палата Совета определенно бы понравилась. Футуризм на грани маразма. Стен не видно- их замечаешь, только наткнувшись. Вокруг тебя простирается белая ровная пустыня, а впереди, за черным резным столом- девять незнамо чего.
Но если им так нравится, это не мое собачье дело.
Я решила, что главный у них- Питер Феникс, поскольку он сидел в центре. Он был похож на человека больше, чем все остальные вместе взятые, — и еще чуточку на ветхозаветного Бога. Он-то и открыл торжественное собрание.