Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы
Шрифт:
Часто встречается в легендах Фландрии Смете Смей — отчаянный кузнец. Он тоже перехитрил самого дьявола. Де Костера поражает любимый народом образ смелого, находчивого, остроумного ремесленника или крестьянина.
Народ не унывает, народ верит в свои силы. Де Костер снова и снова убеждается в этом.
Очарованный брюсселец бродит среди гомона кермессы — фламандской ярмарки, оглушающей поросячьим визгом, бренчаньем пивных кружек, криками балаганных зазывал. На кермессах устраивают соревнования обжор — «три раза по семь».
В Брюгге де Костер побывал, верно, на каждом из восьмидесяти двух мостов. Город всюду нашептывает легенды. У круглой крепостной башни, на зеркале «озера любви», перед странником оживала Минна, дочь главаря пиратов. Минна бежала из отчего дома к возлюбленному, кинулась вплавь через озеро и погибла.
Минна такая же верная, как Неле…
Но пока еще нет Неле — подруги Уленшпигеля. Не обрисовался и сам великий гез. Нет и Ламме Гоодзака.
В книге, выпущенной де Костером в 1858 году, фламандские легенды и предания, им записанные и обработанные. Главная его книга выйдет через девять лет.
Чтобы создать ее — «Легенду о Тиле Уленшпигеле»— писателю нужно отобрать самое лучшее, мудрое, прекрасное из народного творчества, самые яркие эпизоды революции.
Окиньте мысленно взглядом широчайший исторический фон повествования — восстание гезов, его победы и жертвы. Мучителей испанцев во главе с герцогом Альбой, злых святош-инквизиторов. Вспомните, как нарастает народный гнев против злодеев. Враги уничтожают близких Уленшпигеля, но он сам неуловим, недосягаем для палачей. В нем — бессмертие народа.
Беззаветно любит Тиля нежная, ласковая Неле. Всюду следует за ним Ламме, хоть и жалуется порой на лишения. Нам симпатичен этот добродушный толстяк, любитель колбас, окороков, пива — он полон истинно фламандского грубоватого жизнелюбия. Много друзей, соратников у Тиля. На гребне войны против захватчиков, против мракобесов высится фигура Тиля Уленшпигеля — национального витязя.
Гигантский труд писателя-патриота, многокрасочная эпопея жизни борющейся Фландрии!
Нам странно читать в биографии де Костера, что автор этой замечательной книги умер в нищете, не дождавшись признания современников. Книга не привлекла большого числа читателей. Критики отнеслись к ней равнодушно.
Тиль — дитя восстания. Возродись он в начале века — он поднялся бы на баррикады 1830 года, помогал бы сбрасывать с фасадов гербы голландского королевства. Был бы с теми, кто провозгласил независимость Бельгии.
В 1867 году, когда вышла книга де Костера, в Европе сравнительно тихо. Давно разобраны, забыты баррикады революции, национальных восстаний.
Помните фразу Тиля: «пепел Клааса стучит в мое сердце»? Клааса, его отца, сожженного на костре. В Бельгии шестидесятых годов прошлого века было мало сердец, способных отозваться на это. На отчетливый призыв к борьбе, которым проникнута «Легенда об Уленшпигеле».
Правда, в 1868 году в Брюсселе состоялся конгресс I Интернационала. Бельгийские шахтеры роптали на притеснения хозяев, жандармы усмиряли недовольство штыками и пулями.
Карл Маркс писал:
«Существует лишь одна страна в цивилизованном мире, где каждую стачку немедленно и рьяно превращают в предлог для официального избиения рабочего класса. Эта обетованная страна — Бельгия, образцовое государство континентального конституционализма, уютный, хорошо отгороженный маленький рай помещиков, капиталистов и попов».
Книга де Костера направлена против всякого угнетения. Но рабочее движение в ту пору было еще в зародыше, в становлении. Шахтеры тогда книг не читали. И уж кто-кто, а попы усердно постарались не допустить «Легенду» к простым людям.
Не вовремя явился вожак гезов…
Его ввели в строй в нашем веке бойцы-антифашисты. Имя Тиля Уленшпигеля носили в годы оккупации отряды Сопротивления в Бельгии и в Голландии.
Прогулка с беспощадным спутником
У Клода насмешливые глаза, жесткие седеющие волосы. Движения резкие, упрямые.
С Анатолием он, увы, не встречался. А слышать о нем приходилось. Да, бежал из оккупированной Голландии, воевал тут, неподалеку, в отряде фламандских партизан. Но недолго…
— Произошла занятная история. Вы не поверите, такое случается обычно только в фильмах.
Пришлось упрашивать Клода. Он отмалчивался, чтобы помучить меня. Наконец уступил.
— Анатоль, — начал он, — стал шахтером. Только он мог решиться…
Но ведь шахты были в руках гитлеровцев. Анатолий, следовательно, работал у них. И добровольно!
— Партизаны перехватили возле Ауденарде грузовик. Боши везли русских пленных в провинцию Лимбург, копать уголь. Все обошлось бы отлично, если бы не подоспели каратели…
Фашистов было много. Они окружили в жиденькой рощице кучку партизан и русских. Анатолий вырвался. С ним был один пленный, раненный во время перестрелки. Он вскоре умер, Анатолий снял с него куртку, обувь, надел все на себя. В тот же день его поймали. Он сказал, что был в машине, с конвойным, что партизаны убили солдата и шофера, повели всех русских в рощу. Назвался именем погибшего…
— Словом, еще раз обманул бошей. Знали бы они, кто попался, живым бы не оставили. Сослали его на шахту. А оттуда сбежать Анатолию труда не составляло. Такому человеку, как он… Там он быстро связался с кем нужно. Я слыхал, его переправили в Арденны.
Это все, что Клод мог сообщить про Анатолия.
Мы идем по набережной. Легкий туман клубится над каналом. Тень горбатого мостика чернеет в воде.
Клод спрашивает, как мне понравился Брюгге. Я шумно восхищаюсь. Город-музей! Город Уленшпигеля!