Тюряга
Шрифт:
— Ну, Чарли, давай, подходи, — усмехнулся Леоне. Офицер бросился на него. Фрэнк ловко увернулся и ударил офицера в солнечное сплетение, сбивая ему дыхание. Тот скорчился, ловя воздух ртом, глаза его, казалось, вылезли из орбит.
И тут Фрэнка сильно ударили по затылку, на мгновение потеряв сознание, он покачнулся. «Нокаут», — почему-то проскользнула мысль.
— Скотина, — сказал, наклонившись над упавшим Фрэнком Палач.
Он кивнул приходящему уже в себя офицеру:
— Давай его мордой под пар, пока не очухался. Тяжело дыша, они подхватили обмякшее тело Фрэнка и поволокли его к ревущей трубе. За мгновение до того, как они подставят его под пар, Фрэнк пришел в себя и вид надвигающейся
— Я ослеп! — кричал он. — Я ослеп! Я ничего не вижу!
Заметив, что Палач поднимается, Фрэнк снова рванулся к нему. Тот выхватил из-за пояса наручники и, размахнувшись, успел ударить Фрэнка одним из «браслетов» по голове. Но Фрэнк, хоть удар и рассек ему бровь, все же успел нанести Палачу два прямых в челюсть и тот, потеряв сознание, снова рухнул на пол. Фрэнк затравленно осмотрелся. Все его противники лежали без чувств или едва шевелились. Фрэнк схватил наручники и пристегнул Палача за ногу к железной штанге, другим концом уходящей под воду в бассейне. Он взглянул мельком на Далласа, который к тому времени уже пришел в себя и, тяжело дыша, смотрел на Фрэнка. Сил выбраться из бассейна, очевидно, ему еще не хватало.
— Не оставляй меня здесь, Фрэнк.
Даллас вдруг заплакал, как ребенок. Леоне оторопело смотрел на него. Чего-чего, а уж слез он в такой момент не ожидал.
— Прости-и меня-я, — всхлипывал Даллас. — Я у-умоля-яю тебя, возьми меня с с-собой.
— Ты предатель, — сказал Фрэнк.
— Но ведь твой бог говорил, что надо прощать.
Леоне не знал, что ему делать Он хотел уже протянуть руку Далласу, который отвернулся, вытирая рукавом лицо, как вдруг страшный удар сбил его с ног. Палач (это он пришел в себя и снова напал на Леоне) выхватил из-за пояса вторую пару наручников и, воспользовавшись падением Фрэнка, набросил ему цепочку на шею и стал душить. Леоне неожиданно оказался в безвыходном положении. Глаза его уже вываливались из орбит, он хрипел, не в силах вырваться. Палач сжимал цепочку все туже. Даллас, увидев, что происходит непоправимое, изловчился и дернул кабель высокого напряжения, проходящий над его головой и воткнутый штекером в специальную розетку. Посыпались искры и кабель оказался в руках у Далласа.
— Пусти его! — крикнул он Палачу. — Иначе я замкну!
Он поднес сверкающий штекер к железной штанге, к которой был пристегнут за ногу Палач.
— Что за шутки, Даллас?! — крикнул тот, ослабляя цепочку. — Ты что, с ума сошел?!
— Я говорю, отпусти его, — спокойно повторил Даллас.
— Ты этого не сделаешь, Даллас, — ухмыльнулся Палач. — У тебя не хватит смелости, придурок.
— Пусти его, — снова сказал Даллас, поднося штекер к штанге.
— Ну хорошо, хорошо, — испуганно затараторил Палач, отпуская цепочку.
Фрэнк повалился рядом с Палачом на каменный пол. Он тяжело хрипел, с трудом приходя в сознание.
— У тебя появился шанс снова скосить себе срок, — заговорил Палач. — Я лично буду ходатайствовать перед Драмгулом за тебя, я скажу, что ты нам помог. Только вставь штекер на место.
Излагая все это, Палач пытался наощупь открыть ключом замок наручников, которыми был пристегнут к штанге. Ключ был вынут им еще вместе со второй парой наручников и все это время оставался у него в руке, пока он душил Фрэнка. Леоне, кашляя и хрипя, ползком отодвигался от Палача. Внезапно Даллас увидел, как Палач расстегивает держащий его за ногу наручник.
— Беги, Фрэнк! — крикнул он, замыкая штекер на штангу.
Сильнейший разряд тока, осыпав искрами бассейн, ударил, поражая насмерть и Палача, и Далласа. Фрэнк, успев отползти от Палача всего на метр, остался невредим.
Прошло уже довольно много времени, а Розмари все никак не могла поговорить с миссис Леоне. Сердечный приступ оказался очень тяжелым, потом был гипертонический криз. Пожилая женщина уже две недели лежала в постели. Врачи говорили, что желательна госпитализация, но мать Фрэнка наотрез отказалась ложиться в больницу. Естественно, Розмари не могла заговорить о фотографиях, боясь разволновать миссис Леоне. Каждый день девушка заглядывала к матери Фрэнка, посвящая уходу за ней несколько часов. Но вот миссис Леоне начала приходить в себя, вставать, сама одеваться и даже ходить в магазин. Ждать дольше было нельзя. А после того, что сказал ей Фрэнк, от которого Розмари все же скрыла, что его мать больна, чтобы его не расстраивать, девушка буквально по часам следила за улучшением состояния здоровья миссис Леоне. И вот решительный день настал.
— Ты знаешь, — сказала, обращаясь к девушке миссис Леоне, — сегодня я чувствую себя очень хорошо, даже намного лучше, чем до болезни.
— Я очень рада за вас, — улыбнулась Розмари. Она вышла из комнаты на кухню и закурила, чтобы
придать себе решимости. Миссис Леоне вытирала тряпочкой пыль и что-то напевала. Через несколько минут Розмари вошла в комнату.
— Я не хотела вам говорить, — обратилась она к миссис Леоне, — вы были больны, но неделю назад я ездила в «Бэйкли» и виделась с Фрэнком.
— О, Господи, — всплеснула руками женщина.
— Он лежал в лазарете, они издевались над ним в карцере, они убили его друга...
И Розмари рассказала миссис Леоне о всех испытаниях, которые обрушились на се сына.
— Драмгул не отстанет от него, — продолжала девушка. — Единственный шанс избавить Фрэнка от опасности — это представить в суд обвинительные документы против Драмгула по делу Норта. Вы знаете, что я говорю о фотографиях. Они были сделаны в День независимости и флаг на заднем плане является доказательством алиби Норта, поскольку школьная касса была ограблена в тот же день.
Розмари замолчала. Миссис Леоне стояла, не двигаясь. Тряпочка была по-прежнему зажата в се руке.
— Я умоляю вас, — сказала вновь Розмари, она была готова вот-вот расплакаться, и в словах ясно слышались чувства, охватившие ее. — Ведь эти фотографии у вас. Отдайте мне их, Фрэнк в смертельной опасности. Что будет в них толку, если мы опоздаем? Если Драмгул спровоцирует как-нибудь Фрэнка и набавит ему срок или даже покалечит или убьет его? Я умоляю вас, миссис Леоне!
Розмари не выдержала и заплакала.
— Подожди здесь, — тихо сказала мать Фрэнка и вышла из комнаты.
Розмари осталась одна, она ни о чем не думала, только всхлипывала и вытирала платочком слезы. Прошло минут десять, наконец миссис Леоне вернулась в комнату. В руках у нее был голубой конверт. Она раскрыла его и выложила на стол перед Розмари несколько фотографий. Знакомый дом с колоннами, а на фоне его — миссис Леоне в клетчатой юбке и голубой блузке, а через плечо перекинута сумка, а рядом с ней стоит невысокого роста лысоватый мужчина с добродушным выражением на лице, в правом верхнем углу развевается звездно-полосатый флаг. Несколько фотографий, где миссис Леоне и мистер Норт смотрят то друг на друга, то в объектив. Розмари внимательно рассматривала снимки и вдруг на одном из них увидела...да! Несомненно это был Драмгул! Он, видно, заметил, что попадает в кадр и пытался прикрыть лицо руками, но затвор фотоаппарата его опередил.