У границы верхних миражей
Шрифт:
Люди в очереди прогрузились. Получили свой сериал и коды. Теперь стояли счастливые. Очередь наконец потекла. Здесь в самом конце где, стоял Андреев, стали зависать личные дроны с доставкой. Кто-то перекусывал бургерами, увлёкшись сериалом, вот женщина радостно схватила пакет с обновками и уже примеряет туфли на февральском морозе. Коптер-дронов становилось всё больше и очередь понемногу стала рассасываться.
Единственный день в неделе, когда система разрешает закончить цель на день к обеду – пятница. Андреев понял, что смысла стоять в очереди дальше нет. Он видел, как на крышу МФЦ садятся коптер-дроны с доставкой. Пятница – ничего больше не
Только вот Андрееву уютно не было. «Система» не подкрашивала, не задавала чувств, не прислала ему коптер-дрона. Он стоял и смотрел, как те, что ещё несколько минут назад стояли в этой очереди и казались людьми, теперь валялись тут же на снегу, жрали свои еду, размазывая соус по лицу, смеялись, смотря там у себя в голове новый сезон одного на всех сериала.
Андреева затошнило. Он присел на корточки и в этот момент почувствовать, как на плечо опустилась чья-то рука. Андреев встал. Перед ним стоял худой высокий мужчина. «Ну, как тебе?» – спросил он.
– Я Василий, – представился мужик.
Василий осенил себя крестом и его коптер-дрон послушно сел на плечо хозяина.
– Андреев… – начал, было, Андреев.
– Знаю, – отмахнулся Василий.
Василий слегка коснулся пальцем лба Андреева и тот рухнул на землю, без сознания.
Суббота
Андреев пришёл в себя. Перед глазами выскочило знакомое уведомление: «Активируйте идею». Андреев огляделся. Квартира, где он очнулся, была в плачевном состоянии. С трудом верилось, что здесь может жить человек: ни одного монитора, пол без зарядки, потолок без визуализации, вместо панели выбора вида обычное окно, Андреев и подумать не мог, что где-то могут быть просто окна с жалкой и унылой действительностью за ними – убогое, не приспособленное для жизни жилье. Конечно, здесь не было антигравитационной колонки, и кто-то положил Андреева, пока он был без сознания, на обычную кровать и даже заботливо укрыл его одеялом.
Андреев запросил местоположение. Система молчала. Так быть не должно и единственное, что успокаивало теперь Андреева – уже привычное уведомление: «Активируйте идею». Значит, он ещё в Системе. Андрееву хотелось закричать: «Я активирую, твою мать, активирую, но можно мне хоть какое-нибудь меню выбора этой долбаной идеи?» Почему-то сейчас ему было безумно страшно оказаться вне Системы. Всегда было страшно, но сейчас, когда Андреев не знает где он и почему – особенно. Система больше не оберегает, не подсказывает и даже порядком надоевшие рекламные сообщения, сны, наполненные специальными предложениями и акциями, казавшиеся ограничением свободы версии реальности, Андрееву кажутся в этой ситуации родными, уютными, тёплыми. Может, не так уж это и плохо – жить и не думать? С простой целью на день – прожить этот день до конца?
– Очнулся?
Андреев вздрогнул от неожиданности и вскочил с дивана. Васильев стоял с чашкой в руке.
– Дерганый ты какой-то, – сказал Васильев и протянул чашку Андрееву. Тот не без опаски взял чашку и понюхал. Он ожидал, что Система предложит выбор: «Выберите желаемый напиток», – но вместо этого почувствовал приятный запах кофе. Он замер в ожидании: «Запах кофе недоступен в этом тарифе», – но никаких уведомлений перед глазами не появилось. Андреев сделал глоток. Кофе слегка обжег язык. Андреев и не помнил, обжигался он хоть раз за всю жизнь. Заботливая Система не могла допустить такой оплошности, обязательно предупредит, позаботиться.
Васильев смотрел на Андреева с интересом, как наблюдают за только что освобожденным из клетки и выпущенным на природу зверем.
– Где я? – спросил Андреев.
– Может, тебе интереснее, почему ты здесь?
– И это тоже.
– Ты у меня дома. А здесь, потому что ты первый, кого я встретил с таким же тарифным планом как у меня – «Святейший». Точнее не встретил, а нашел.
– Как ты отключил меня?
Васильев пошарил в кармане и протянул на ладони Андрееву пулю–шокер, какими обычно стреляют полицейские дроны, когда нужно отключить человека.
– Я ничего не почувствовал, – удивился Андреев.
– Так она и работает.
– Зачем я здесь?
– Я не знаю, кто тот человек, что дал мне промокод для подключения этого тарифа, и ты, думаю, не знаешь, но мне кажется, он один из администраторов Системы. Не думал, зачем ему это было надо? – Васильев не стал дожидаться, когда Андреев ответит и продолжил. – Это проверка на уязвимость. Идея – вот, что лежит в основе всего, даже в основе самой Системы. Любая новая идея Систему разрушает, и потребуется время, пока Система восстановится, включит эту новую идею в себя. Вот тебе и проверка – может ли человек сотворить новую идею, еще не являющуюся частью Системы.
– А почему «Святейший»? – Андрееву, наконец, удалось вклиниться в монолог Васильева.
– А разве идея бога не первое, что должно было прийти в голову? Наша заботливая Система даже тут не может не предложить вариант выбора.
– Так что ты от меня-то хочешь? – Андреев допил кофе и протянул пустую чашку Васильеву.
– Ты единственный, кто может помочь мне. Я хочу достать из головы модуль. Сам я не смогу, а любому другому кроме тебя, Система не позволит.
– Как достать – это же смерть? Настоящая!
– А в этом моя идея, друг, в этом моя идея. Смерть – это свобода. Свобода – это идея, вот я её и активирую. Достать из головы модуль, только так можно умереть по-настоящему.
Васильев вышел из комнаты и вернулся с дрелью. Андреев и подумать не мог, что подобное устройство еще можно где-то найти – никак не подключенное к системе. Васильев протянул дрель Андрееву и показал на висок, где у него была уже поставлена метка, где сверлить.
– Просверли и достань, – сказал Васильев.
– Как я достану?
– Сейчас, – Васильев снова вышел из комнаты и вернулся с небольшим пинцетом. – Вот.
– Что если просверлить и сам модуль?
– Странный ты, будто не знаешь, что Система тут же восстановит модуль: и модуль и череп. Нужно достать.
Васильев лег на пол у ног Андреева, повернулся на бок и без слов ткнул пальцем в висок.
«Может, он и прав», – думал Андреев. Он помнил, как в понедельник почти умер. Он помнил это волшебное чувство освобождения, даже не чувство, а предчувствие. Помнил злость от бессилия, когда Система не дала ему умереть. «Я помогу ему», – решил Андреев.