У истоков новгородской государственности
Шрифт:
В надписях трех цилиндров указаны местности, где осуществлялся сбор доходов. В двух случаях это район реки Вага, притока Северной Двины. Названный на одном из этих цилиндров пункт Устье Ваги расположен в 780 км к северо-востоку от Новгорода. На одном из цилиндров упомянута местность по речке Тихменге в 520 км к северо-востоку от Новгорода. А надпись еще одного цилиндра сообщает о сборе мехов на реке Пинеге ("В Пинезе 3 тысяче"), притоке Северной Двины, отстоящем от Новгорода более чем на 900 км. Не исключено,
Во всяком случае, очевидно, что исследованная раскопками последних лет усадьба была в XI-начале XII в. местом концентрации свозимых в Новгород мешков с государственными доходами, где производилась их сортировка по принадлежности. Здесь, в соответствии с современной терминологией, располагалась древнейшая русская "налоговая полиция". Коль скоро подавляющее большинство найденных в этой усадьбе цилиндров, по всей видимости, отрезано от мешков, содержавших долю сборщиков податей, лишний раз подтверждается, что контроль над государственными доходами принадлежал местной аристократии Новгорода. В системе княжеской власти она выполняла ту функцию, какая на юге русских земель отводилась князю и его дружинникам.
Особо следует упомянуть находку берестяной грамоты № 907 в слое, датируемом самым началом XII в. Она адресована Гюряте – персонажу, хорошо известному из летописных текстов. Гюрята Рогович был посадником и одним из новгородских информаторов Нестора, составителя древнейшей русской летописи "Повести временных лет". А написана эта грамота неким человеком по имени Тук, которому Гюрята поручил расследовать дело о краже у князя, Тук установил, что кражу совершил смерд некоего Иванки, но не названный в его письме хозяин дома, где произошла другая кража, за взятку в 3 гривны согласился на вора не донести. Теперь этот человек пытается утверждать, что обе кражи произошли в одно время и в одном месте и, следовательно, тогда же было украдено княжеское имущество. Поскольку письмо Тука обнаружено на территории усадьбы, куда свозились государственные доходы, можно догадаться, что смерд совершил кражу из мешка с доходами, предназначенными князю, или подменил в ней меха на менее ценные.
Остается до конца не ясно, когда новгородцы получили право контроля над государственной казной. Привычная трактовка этой проблемы ведет к признанию инициативы Ярослава Мудрого и прецедентности его "устава". Однако имеется основание для иного решения. В 1980 г. один из цилиндров исследуемой теперь усадьбы был обнаружен в перекопе и мог быть датирован лишь в пределах широкой хронологической вилки 973-1051 гг. Формально его можно было бы отнести ко времени после 1019 г., но княжеская геральдическая эмблема, вырезанная на нем, тождественна эмблеме на монетах отца Ярослава Мудрого – Владимира Святославича, который княжил в Новгороде с 970 по 980 г. В 977-980 гг. он уступил княжеский престол брату Ярополку, однако имел прямое отношение к новгородским доходам вплоть до 1014 г., когда Ярослав Владимирович отказался платить дань в Киев своему отцу. Следовательно, цилиндр со знаком Владимира датируется временем до 1014 г., тогда "устава" Ярослава еще не существовало.
Эта находка позволяет связать возникновение права новгородцев самим собирать и контролировать государственные доходы с исходным соглашением, каким был договор с приглашенным на новгородское княжение Рюриком в середине IX в. Княжеская власть в Новгородской земле утверждается как результат договора между местной межплеменной верхушкой и приглашенным князем. Договор с самого начала ограничил княжескую власть в существенной сфере – организации государственных доходов. В этом состоит коренное отличие новгородской государственности от монархической государственности Смоленска и Киева, где княжеская власть Рюриковичей утверждается не договором, а завоеванием. Именно исходное условие ограничения княжеской власти в Новгороде заложило основы его своеобразного устройства. Остальное – дело времени и успехов боярства в его стремлении к власти. В 1019 г. Ярослав, по-видимому, подтверждает действенность существующих норм взаимоотношения новгородцев и князя. Его грамоты, в отличие от исходного договора с Рюриком, сохраняются на протяжении следующих столетий, когда на них приносят клятву приглашаемые князья. В конце XI в. боярство добивается утверждения посадничества и контроля над движением земельной собственности, а в 1126 г.- сместного суда князя и посадника с реальным приоритетом в нем боярского представителя. Таким образом, формуляр отношений с князем создается в процессе длительного развития.
ЛИТЕРАТУРА
1. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949.
2. Янин В.Л. Новгородские акты XII-XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991.
3. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. Т. 1. М.-Л., 1948.
4. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950.
5. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские берестяные грамоты из раскопок 1998 года // Вестник РАН. 1999. № 7.
6. Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина. (Историко-гемалогическое исследование). М., 1981.
7. Янин В.Л. Новгород и Литва. Пограничные ситуации XII-XV веков. М., 1998.
8. Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. М., 1976.
9. Янин В.Л. Археологический комментарий к Русской Правде // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М„ 1982. С. 138-155.