У истоков Золотой реки
Шрифт:
— Какими же путями будем идти? — спросил Раковский.
— Вот это я и хочу обсудить с вами. Для меня пока ясен принцип деления. Мы с Валентином пойдем с глазомерной съемкой каждый своим маршрутом. Вы же, Сергей и Дмитрий, отправитесь третьим путем, вьючной тропой местных жителей, и захватите с собой все пробы. Вот у нас и будет три варианта будущей трассы. Остановимся в отчете на самом удобном.
После некоторого обсуждения было решено всем вместе подняться по реке до стрелки, где Среднекан делится на правую и левую ветви. После этого Билибин со своим отрядом хотел пойти по левому развилку, с тем
Раковского и Казанли постановили направить вместе с Цареградским по правому истоку Среднекана, откуда они должны были вместе перевалить на Сулухучан и спуститься до впадения его в Гербу. Далее Цареградский с Игнатьевым и Гарецем предполагал подняться по Гербе до первого ее правого большого притока, а затем, вывершив его, перейти в систему Малтана, по которому можно выйти к перевалу, чтобы потом спуститься к Оле. Раковский же и Казанли, спустившись по Гербе до Буюнды, должны были идти вдоль нее по хорошей вьючной тропе якутов вверх, до устья Талой; затем, поднявшись по Талой, они перевалят к Эликчану и Оле, по которой и спустятся к морю.
Естественно, что трасса, на которой предстояло остановить выбор, обязана отвечать многим условиям. Прежде всего она должна быть самой короткой из всех возможных. Ведь прокладка одного километра шоссе обходится в сотни тысяч рублей- Кроме того, на трассе предполагаемой дороги желательно иметь наименьшее число перевалов, мостов через реки и овраги, труднопроходимых участков со скалами или болотами и так далее.
Итак, всем главным участникам Колымской экспедиции предстояло превратиться на время еще и в дорожных разведчиков. К счастью, геологов всегда учат многому сверх того, что прямо относится к их специальности, и поэтому они могут с честью выходить из подобных затруднительных для неподготовленного человека положений.
(Забегая немного вперед, следует сказать, что наиболее выгодным оказалось то направление будущей шоссейной дороги, которое было пройдено и разведано отрядом Цареградского. В частности, вариант шоссе по Гербе и Мякиту был на двести пятьдесят километров короче, чем путь по Буюнде, что и решило судьбу будущей дороги. Главная современная дорога Колымы — ее по старой привычке до сих пор называют трассой — как раз проходит через верховья Олы, по Малтану, Хете, Мякиту и Гербе, откуда главная ее ветвь сворачивает на Оротукан, а другая по Сулухучану идет на Среднекан. Таким образом, прииски Среднеканского района оказались несколько в стороне от главной шоссейной магистрали. Это связано с открытиями последующих лет, показавшими, что Среднекан находится на окраине золотоносного пояса, к центру которого легче попасть по долине Оротукана.)
Подойдя к конторе Союззолота и бараку артельщиков, караван остановился. Все старатели и служащие конторы вместе с Оглобиным вышли провожать геологов. Прощание было недолгим. Через несколько минут люди и лошади тронулись дальше, провожаемые криками «ура» и пожеланиями счастливого пути. Только в этот момент Билибин и Цареградский по-настоящему ощутили, что долгий и трудный год поисков остался позади и что они могут поздравить себя с исполнением давней мечты. (Но отнюдь не с ее завершением. Первая Колымская экспедиция была лишь началом длинного и утомительного пути, так как за первой последовала вторая, а затем и третья, и четвертая экспедиции, а за ними еще более сложный и долгий период промышленного освоения просторов Колымы.)
К вечеру того же дня они остановились на ночлег перед развилком Среднекана, а на следующее утро разделились. Отряд Билиби-на быстро снялся с бивака, и через несколько минут густой пойменный ольховник скрыл последнюю лошадь. Еще некоторое время слышались возгласы каюров и скрежет речной гальки под копытами, а потом все стихло. Оставшиеся быстро довыочили лошадей и в свою очередь тронулись к знакомому перевалу на Сулухучан.
Через день настала очередь разделиться и отрядам Цареград-ского и Раковского. Последний их совместный лагерь был разбит при устье Сулухучана, неподалеку от оказавшейся здесь якутской юрты.
Пасмурным сентябрьским утром, когда с низко нависшего неба накрапывал мелкий дождь, Раковский отдал распоряжение вьючить лошадей. Особенно осторожно поднимали и привьючивали окованные железом ящики с пробами золота и образцами горных пород и минералов. Наконец почти все лошади завьючены. Но вот беда: Митя Казанли еще не просыпался, и все попытки растолкать его кончились неудачей. (Многие черты Казанли, но особенно его «астрономическая» рассеянность и удивительно крепкий сон, служили неиссякаемым источником для смеха и шуточных розыгрышей.)
— Снять палатку! — рассердился наконец Раковский. Однако, оказавшись под открытым небом, Казанли лишь свернулся калачиком и спрятал под одеяло выглядывавший кончик носа.
— Сдернуть одеяло!
Лишь после этого бедный астроном окончательно проснулся и, ежась от холода, стал поспешно одеваться. Бедняге пришлось наскоро проглотить остывшую кашу и, запив ее кружкой крепкого, как деготь, чая, догонять уже ушедший вперед караван. Цареградский, улыбаясь, дружески похлопал его по спине и пожелал счастливого пути и скорой встречи.
Его отряд задержался с выходом. Причина была неожиданная, но очень серьезная. Каюр Алексей Советский долго чаевал в то утро в юрте у якута, который оказался его приятелем, а потом, выйдя оттуда, заявил, что на Олу через Гербу и Мякит пройти нельзя.
— Иди нету, — говорил он на своем ломаном языке. — Дорога нету. Конь кушай нету. Улахан (большой) камень есть. Люди помирай есть!
Цареградский не на шутку встревожился. Отказ каюра грозил очень серьезными осложнениями.
— Что ты, что ты, Алексей! Мы должны идти этой дорогой. Понимаешь, должны. Так приказал начальник, тойон!
Перейдя затем на язык жестов и смесь русского с якутским, которому кое-как научился за лето, он попытался втолковать проводнику, что им приказано найти новый короткий путь через перевал, по которому потом проведут хорошую широкую дорогу.
Но Алексей стоял на своем.
— Дорога нету, сох. Тас (камень) много. Буюнда дорога бар (есть), Буюнда иди надо. Сергей иди надо, начальник, тойон, иди надо! — твердил он свое. Тут же стоял его приятель-якут, ни слова не говоривший по-русски, и внимательно следил за лицами спорящих. Временами он начинал что-то оживленно и быстро разъяснять, чего геологи не понимали, но что явно укрепляло проводника в его упорстве.