У меня на руках четыре туза
Шрифт:
– Он говорит, что ему очень приятно снова видеть мистера Гренвилля, – перевел Арчер.
– Без шуток? Он мне никогда такого не говорил. – Паттерсон смотрел, как Гренвилль пожимает руку метрдотеля, обменивается с ним фразами, пока тот подводит его к их столику.
Остановившись по дороге, Гренвилль поприветствовал старого лысого гарсона.
– Боже, Генри, я думал, вы уже на покое? – поинтересовался он, пожимая его руку.
– Черт возьми, – пробурчал Паттерсон. – Похоже, этого типа здесь знают.
– Так же, как его знают во всех ресторанах Парижа, – заверил его Арчер, восхищенный появлением
Гренвилль подошел к их столику.
– Здравствуйте, Джек, – улыбаясь Арчеру, сказал он, затем, повернувшись к толстому американцу, спросил: – Должно быть, вы – мистер Паттерсон?
Тот поднял на него маленькие глаза. Арчер боялся, что он промолчит, но уверенность, с которой держался Гренвилль, его любезность произвели на американца впечатление.
– Да, Арчер говорил мне о вас.
Гарсон бросился пододвинуть стул Гренвиллю. Тот сел.
– Я уже год не был здесь, – сказал он. – И храню самые теплые воспоминания об этом отеле.
Появился официант:
– Как обычно, мистер Гренвилль?
Тот кивнул. Глазки Паттерсона широко открылись. Гарсон ушел, и появился метрдотель с меню. Гренвилль указал на Паттерсона:
– Мистер Паттерсон – наш гость, Жак. Запомните его. Он влиятельное лицо и обладает большими связями.
– Разумеется, мистер Гренвилль.
С этими словами метрдотель обошел стол и протянул меню Паттерсону. Застигнутый врасплох, тот лишь тупо уставился в карточку, которая была составлена на французском языке, и пробурчал:
– Мне луковый суп и бифштекс.
Принесли сухое вино для Гренвилля. Он попробовал его и одобрительно сказал:
– Прекрасно, Шарль.
– А что желаете вы, мистер Гренвилль? – наклонившись к нему, спросил метрдотель.
Гренвилль даже не заглянул в меню.
– Как лангусты?
– Великолепны, мистер Гренвилль.
– Тогда зажаренных лангустов и утку.
– Прекрасный выбор, мистер Гренвилль.
Тот улыбнулся Арчеру:
– Я вам советую взять то же самое, Джек. Они замечательные.
Умирающий с голоду Арчер согласился немедленно. Потом Гренвилль ослепительно улыбнулся американцу:
– Джек мне объяснил ситуацию, мистер Паттерсон, и она мне представляется интересной. Я предлагаю обсудить детали после обеда. Не следует заниматься делами во время еды. Получим сначала удовольствие, а потом будем работать. – Он снова мелодично рассмеялся и, не давая возможности Паттерсону вставить хотя бы слово, принялся рассказывать историю отеля. Упоминая великие имена, как будто он близко знал этих людей, Гренвилль рассказал несколько забавных анекдотов об эксцентричных клиентах. Изумленный Паттерсон слушал, широко раскрыв глаза. Принесли луковый суп и лангусты. Потом рядом с Гренвиллем появился официант.
– Мистер Паттерсон – гость, – повторил Гренвилль. – Здесь замечательный винный подвал, мистер Паттерсон. Вы еще не пробовали мускат урожая 1929 года, не упускайте возможности им насладиться. Думаю, у них осталось еще несколько бутылок, не правда ли, Шарль?
Официант расцвел от счастья:
– Для вас всегда пожалуйста, мистер Гренвилль!
Паттерсон, который ничего не понимал в винах, был просто поражен и кивнул:
– Хорошо, подавайте.
А Гренвилль по-прежнему не умолкал. Он посоветовал Паттерсону посмотреть выставку современной живописи в маленькой картинной галерее.
– Там есть непризнанные художники, картины которых через несколько лет будут стоить очень дорого.
С живописи он перешел на музыку.
Паттерсон ел, бурчал, а Арчер одновременно наслаждался и пищей и Гренвиллем. После современной живописи и музыки тот заговорил о кино.
– Париж – столица авангардистских фильмов, – продолжал он разговор, заканчивая утку. – Думаю, у вас не будет времени ходить в кинотеатры, но человек вашего ранга не должен пропускать некоторые из этих картин.
Арчер обратил внимание, как реагирует Паттерсон на блестящие речи Гренвилля. Тот не давал ему возможности сделать какие-нибудь замечания или комментарии. Его монолог продолжался до тех пор, пока не принесли десерт – рябину в шампанском, – от которого Паттерсон и Арчер отказались.
Закончив есть и выпив кофе, Гренвилль подозвал официанта:
– У вас еще остался мой любимый напиток, Шарль?
– Конечно, мистер Гренвилль.
Улыбаясь, тот повернулся к Паттерсону:
– Коньяк 1906 года. Великолепный.
– Я возьму двойное виски, – пробурчал Паттерсон.
Гренвилль посмотрел на Арчера, и они заказали коньяк. Арчер отметил про себя, что это были первые слова Паттерсона после прихода Гренвилля. Принесли виски и два коньяка. Потом Гренвилль закурил сигарету, продемонстрировав Паттерсону золотой портсигар, инкрустированный бриллиантами.
– Вам я не предлагаю, мистер Паттерсон, – заявил он, доставая золотую зажигалку. – Знаю – вы любитель сигар.
– Вы совершенно правы, – отозвался Паттерсон и закурил сигару.
Арчер взял предложенную Гренвиллем сигарету. Он с живостью отметил, что Гренвилль загипнотизировал Паттерсона. Первый легкостью общения с людьми, обращения с метрдотелем и официантами разбудил скрытый комплекс неполноценности во втором. Комплекс, которым страдают в Европе многие американцы.
– А теперь, мистер Паттерсон, – предложил, удобно устроившись в кресле, Гренвилль, – поговорим о деле. Естественно, вы хотите знать, что получаете. Позвольте мне кратко рассказать о себе. Мне тридцать девять лет, англичанин. Учился в Итоне и Кембридже. Свободно разговариваю на французском, немецком и итальянском языках. Я участвовал в открытых чемпионатах любителей по теннису и гольфу. Катаюсь на водных лыжах и занимаюсь парусным спортом. Очень неплохо играю на рояле и пою. Я исполнял даже небольшие партии в спектаклях «Ла Скала» в Милане. Езжу верхом, играю в поло, понимаю современное искусство. Когда я бросил университет, мой отец хотел взять меня к себе компаньоном, но мне не нравился его бизнес. – Гренвилль улыбнулся. – Мне казалось более приятным заниматься богатыми пожилыми женщинами. Уже двадцать лет я – профессиональный жиголо и преуспел в этом. Джек сказал мне, что вы ищете высококвалифицированного в этом деле специалиста, который занялся бы Хельгой Рольф. Я ее не знаю, но уверен, что смогу ее соблазнить. Вы хотите вытянуть из нее два миллиона долларов для обеспечения вашего дела? Если мы договоримся, уверяю вас, что достану эту сумму.