У меня все дома
Шрифт:
Возможно, поэтому у меня никогда не было тяги к созданию семьи. Когда ее просто нет, это одно, но с этого моя история только началась. Все, возможно бы, сложилось иначе, но появился ОН! Мой самый строгий, безжалостный, грозный учитель!
На момент написания книги у меня нет ни малейшего сомнения, что наши Души встречались в прошлой жизни. Да, мне близка концепция перерождения, иначе все происходящее в жизнях людей не имеет смысла. Я, видимо, очень плохо повела себя с его Душой в прошлом, по-другому оправдать его природную ненависть ко мне у меня не вышло.
Он – это мой отчим Владлен Мариунпилович.
Все
Не секрет, что маленькие дети при рождении имеют сверхспособности, основанные на тонком и чувствительном восприятии мира. Маленький ребенок может чувствовать энергетический фон, исходящий от людей и других живых существ. Ощущать пространства, выбирать самые честные реакции.
Первое знакомство с отчимом, которое я помню, происходило так. Мама показывает мне дядю, который стоит напротив, я чувствую его взгляд. Первое, что мне захотелось сделать – спрятаться за мамину ногу, что я и сделала. С самой первой встречи я почувствовала, что этот человек опасен для меня. И мои предчувствия оказались правдивы.
Случаи, когда женщина с ребенком после развода выстраивает новые отношения с мужчиной, на каждом шагу. А вот вариаций, как это происходит, не так много. Либо все по любви, либо так, как ему захочется. Мой отчим выбрал тактику: я заменю ей отца. Но как можно заменить того, кто и так есть? Кто жив, здоров, с кем маленькая девочка связана кровью и к кому она безусловно тянется.
Образ отца в понимании отчима значил: дать, где жить, дать, что есть, свозить за границу, на море, договориться о блате в учебном заведении, которое считается в определенных кругах престижным. Наверное, это немало, если ты позволяешь ребенку получить все остальное от того, кто готов это дать. О понимании, душевности, нежности, заботе, моих интересах речи не шло. Был лишь определенный шаблон поведения, которому я должна была следовать, чтобы быть образцовым ребенком. Слушаться, молчать, кивать, быть удобной, хорошо учиться и делать все, что скажут. Но он не знал тогда, с какой Душой ребенок наведался к нему в жизнь в довесок к выбранной им женщине. И что стандартные меры воспитания могут обратиться бедой.
Отношения мамы и отчима стремительно начали развиваться. Мы переехали в его квартиру, через время стало очевидно – я ему не нравлюсь. Я никак не могла понять, почему он, взрослый и сильный мужчина, так жесток к маленькой девочке?! Чем же в свои пять лет я могла ему навредить? Он военный, полковник, будущий генерал. А мое присутствие вызывало в нем мощную агрессию, которая сначала в основном выливалась на маму в форме эмоционального насилия, а от нее уже на меня.
Конечно, мне было все нельзя.
Он запрещал мне свободно проводить время с родным папой и его семьей, с бабушкой по папиной линии, которую я очень любила. Мне запрещалось звонить ей, когда захочу, только если в тайне от него. Когда было совсем нестерпимо больно, я тихо в слезах звонила ей, чтобы согреться от тепла любящего голоса. Я всегда боялась быть застигнутой и наказанной. Мне запрещалось ездить на семейные праздники и оставаться на ночь. Из-за этой прихоти отчима я лишилась возможности успеть пообщаться с моим дедушкой и папиным родом, которые не дожили до времени моей свободы. Встречаться можно было очень редко и ограниченное количество часов, ну, или опять же в тайне.
Помню, когда бабушка на этих тайных встречах мне что-то дарила, платья, игрушки, приходилось придумывать, как это спрятать и пронести в дом, чтобы он не заметил. Если отчим узнает, что мама разрешила мне встречу, опять будет скандал, в котором виновата я. Поднимаясь в лифте, у меня потели ладошки и я думала, хоть бы дверь открыла мама, чтобы я успела спрятать все в шкаф в прихожей. Я до сих пор испытываю страх, когда, возвращаясь домой, зная, что там кто-то есть. Вероятно, это одна из причин, по которой мне спокойнее жить одной.
Почему-то мама и ее родители выбрали позицию бояться его. Что было страшного в этом человеке? Он умел уничтожать морально, давил, манипулировал, обливал холодом и избивал словом. Еще ему очень нравилось делать все то же самое публично, на семейных застольях. Помню, как после веселых выходных у папы, иногда их все же удалось согласовать, я вернулась с детскими татушками-переводилками на руках, как только мама увидела, начала отдирать их жесткой мочалкой, лишь бы отчим не увидел, что после встречи с папой и его семьей я вернулась с этой картинкой на руке. Ругали меня за все.
Чуть позже он стал унижать и уничтожать образ родного отца в моих глазах. Убивая на корню возможность в будущем построить доверительные отношения с мужчинами. Очень странно, страшно, обидно и больно было слышать: «Твой родной отец – тряпка и ничего для тебя не делает. И вообще, он собирается подарить тебе квартиру? А денег даст на обучение?» Хотя он знал, что финансовое положение моего папы отличается от его.
Вот прямо так прямым текстом с самого детства. Я слушала все это, пряча глаза в пол, а тело сжималось от страха. Мне хотелось кричать: «Не трогай моего отца, я люблю его таким, какой он есть. Откуда я знаю, что он собирается или не собирается для меня делать? И вообще, я ненавижу тебя, кто ты такой?!»
Как-то после очередного семейного «разговора за ужином», наполненного понуканием меня и обсуждением никчемности папы, я не выдержала и убежала в комнату. Мама пошла за мной. Я думала, что сейчас она обнимет, защитит и успокоит. Скажет, что она все решит и дело не во мне. Мама была зла, потому что из-за меня (как я тогда считала по незнанию) в ее новой семье опять скандал. Придя в комнату, я закричала: «Я хочу, чтобы он поскорее умер, я ненавижу его!» Дальше случился первый и последний раз в жизни, когда меня ударили. Я получила по губам, и, как штамп, в моем сознании отпечаталось фраза, сказанная мамой: «Я живу с этим человеком, а из-за тебя все скандалы, почему ты не можешь быть просто нормальной, что, так сложно?» Мне было десять лет, после этого я замолчала на долгие двадцать. В тот момент моя вера в силу семьи утекала вместе с моими слезами надолго, возможно, навсегда.
Многие люди мечтают вернуться в свое детство, вспоминая его как что-то приятное. Мое детство – это поле боя и одна большая вражда, конечно, в нем были теплые моменты, но основной фон был иным. Мне казалось нормой жить в постоянном страхе, в чувстве вины, напряжении и ожидании нового скандала или, например, суда, которым Владлен Мариунпилович меня запугивал. Он часто говорил: «Наташа, ты подумай, вот на суде спросят, с кем ты хочешь быть? И тебе надо будет выбрать, ты подумай! И о маме подумай – не обижай ее!»