У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(3) 2018 г.
Шрифт:
Пока же, с учётом недавно опубликованных документов – воспоминаний близких людей, истории болезни, заключения о смерти и пр., о кончине Горького известно следующее. Весной 1936 г. писатель жил на даче в Крыму, в конце мая приехал в Москву. Почти сразу он, возможно, простудился. Но не исключено, что заразился гриппом от внучек. С 1 июня он находился на даче в Горках-10, где за ним наблюдали лучшие врачи, в том числе и «кремлёвские». Странности начались очень скоро, что отмечает в своих дневниках комендант дома на Малой Никитской И. М. Кошенков. Во-первых, вскоре после того как Горький заболел, из дома на Никитской был вывезен его архив – Кошенков пишет, что обычно, когда писатель работал в Горках, ему из Москвы переправляли только поступившие за день письма. Но в тот раз речь шла о десятках, если не сотнях папок, сложенных в беспорядке и наскоро перевязанных верёвками. Создавалось впечатление,
Во-вторых, смерти писателя явно ждали. Но кто именно и почему – осталось неизвестно. Звонки с вопросами о здоровье Горького поступали круглосуточно, но время от времени выражались неуместные соболезнования. Даже Н. И. Бухарин, бывший в ту пору главным редактором «Известий», то справлялся, куда направить телеграмму, то рассказывал, что в редакцию сообщили о смерти Горького. Слухи о смерти ползли по Москве, и не только в «Известия», но и в другие редакции поступали сообщения о кончине писателя. 8 июня он действительно едва не умер. Во всяком случае, окружавшие его люди были уверены, что помочь ему ничем уже нельзя. Однако Алексея Максимовича вернул к жизни укол камфоры, сделанный медсестрой. Так что после укола больной даже общался с приехавшими его навестить Сталиным, Молотовым и Ворошиловым. А ведь Сталин приезжал ещё несколько раз и как будто хотел о чём-то переговорить с умирающим. Но Горький был настолько слаб, что нужный разговор так и не состоялся.
В-третьих, несколько раз кто-то звонил в дом на Никитской «по вертушке», то есть по правительственному телефону, и, не называя себя, говорил что-то очень странное. Так, один раз незнакомец спросил: «Почему нет у Алексея Максимовича Плетнёва? Он – сердечник. Вы это знаете. Кто у вас отвечает за жизнь Горького? А где же любимец Алексея Максимовича Сперанский? Отшили Плетнёва?» Совершенно бессмысленный набор фраз, поразивший Кошенкова и добавивший напряжения в атмосферу дома на Никитской. В другой раз неизвестный позвонивший сказал: «Вы что сидите на Никитской? Помогайте!.. Сволочи!» Потом опять кремлёвский телефон: «Что, достигаете желанного, подлецы?»
В-четвёртых, вскоре после того, как Алексей Максимович слёг в Горках-10, там, на даче, началась настоящая эпидемия ангины, из-за чего пошли разговоры о распространившейся инфекции. Заболели и были вывезены в Москву семь человек, после перевозки которых даже продезинфицировали автомобиль.
Всё это происходило на глазах у И. М. Кошенкова, и как раз таки эти странные факты дают исследователям основания говорить об имитации естественной смерти Горького. Когда писатель умер, в его клиническом диагнозе значилась, помимо туберкулёза, сердечной недостаточности, бронхопневмонии и пр., пр., пр., ещё и инфекционная нефропатия. То есть наличие некой инфекции врачи подтвердили. Вполне вероятно, что это была инфекция, неопасная для молодых и здоровых организмов, но критическая для пожилого человека, страдавшего туберкулёзом.
Вспоминается в связи с этим эпизод из «Мастера и Маргариты»:
«…По лестнице подымались двое последних гостей.
– Да это кто-то новенький, – говорил Коровьев, щурясь сквозь стёклышко, – ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находящемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом…»
Имел ли в виду Булгаков Горького – неизвестно, но то, что речь шла о расстрелянном в 1938 г. Ягоде – несомненно. Именно Г. Г. Ягода снискал в своё время славу отправителя и «фармацевта», распорядителя лаборатории ОГПУ-НКВД. А кроме того, исследовательница жизни и творчества А. М. Горького Л. А. Спиридонова сообщает о документах, уже после смерти писателя вклеенных доктором Л. Г. Левиным в «Историю болезни Пешкова Алексея Максимовича». Первый документ датирован 8 июня 1936 г., то есть именно тем днём, когда писатель был при смерти и когда о кончине его поползли слухи по Москве. Это не что иное, как обращение заведующего консульским отделом СССР во Франции П. И. Бирюкова к начальнику Лечебно-санитарного управления Кремля И. И. Ходоровскому с предложением применить при лечении писателя сыворотку от гриппа, созданную в Париже неким доктором Онг-Гвае-Свяном. Якобы этот голландский доктор китайского происхождения очень симпатизирует Советскому Союзу, на основании чего сыворотку можно использовать без дополнительных проверок, которые, к тому же, и проводить-то некогда. Сыворотку неведомого китайско-голландского эскулапа доставили в Москву и, по всей видимости, ввели Горькому. И только после смерти писателя, наступившей 18 июня 1936 г., и последующей кремации сыворотку проверили и убедились в её безвредности. Причём 25 июня доктор Левин приобщил к «Истории болезни…» сведения о таинственной сыворотке, а проверка её состоялась на следующий день, то есть 26 июня.
Подозрительного и странного в этой истории очень много. И всё же остаётся вопрос: кому понадобилось убийство пожилого и больного писателя? Чем и кому досадил Горький, кто боялся его настолько, что прибегнул к тайному умерщвлению в духе Екатерины Медичи? И вот тут мы попадаем в область догадок и фантазий, откуда литературоведы и филологи вряд ли без помощи соответствующих специалистов смогут вывести нас в область фактов и знания.
Да, сегодня уже не отрицается, что антисталинская оппозиция действительно существовала и переворот в Кремле готовился. И Горький, как считает, например, филолог А. В. Евдокимов, «был осведомлён о некоторых деталях плана оппозиции по отстранению И. В. Сталина от власти». На следствии Ягода признавал, что заговорщики боялись Горького, что Енукидзе в своё время рассказывал о многочисленных и неудачных попытках оторвать писателя от Сталина и что именно Енукидзе поручил Ягоде подготовить убийство Горького.
Историк Ю. Н. Жуков тоже пишет о серьёзных разногласиях и противостоянии внутри партии. Кто-то, например, категорически не принимал сталинскую внешнюю политику – вступление СССР в Лигу Наций, подготовку создания Восточного пакта, то есть воссоздание, по сути, Антанты. Кто-то осуждал подготовку новой Конституции. А Троцкий между тем открыто призывал «убрать Сталина», совершить новую революцию. Но вокруг противостояния власти с оппозицией существовало немало загадок. Например, Жуков пишет о «плотной завесе тайны», окружавшей дело Енукидзе, что, по мнению историка, связано с международной ситуацией, с ожиданиями и планами Советского Союза, с необходимостью поддерживать репутацию надёжного политического и военного партнёра. Словом, как считает Жуков, «всё приходилось подчинять интересам внешней политики». В ряду прочих гипотез о смерти Горького можно рассматривать и ту, что убийство такого видного деятеля было совершено оппозицией именно с целью обвинить и дискредитировать Сталина перед международным сообществом и помешать тем самым проводимой им внешней политике, а заодно и подготовить почву для последующего затем переворота. В то же время Ягода на следствии показывал, что Горький выступал горячим сторонником Сталина и его курса. При свержении Сталина нельзя было бы не учитывать огромного влияния Горького, как внутри страны, так и за рубежом. И если бы Горький остался жив, он, конечно, поднял бы голос против оппозиции. А его голос, возможно, прозвучал бы громче других. Словом, при живом Горьком свержение Сталина имело дополнительные риски. К сожалению, показания обвиняемых на следствии не могут, по известным причинам, служить источником достоверной информации. А потому, повторимся, всё это лишь гипотезы и догадки.
До сих пор в деле Горького не поставлена точка. Смерть великого писателя остаётся по сей день загадкой, только подчёркивающей абсурдность происходящего в России. Вместо того чтобы внести ясность в биографию выдающегося писателя и человека, государство наше ударилось в мистику и мракобесие, проверяя события столетней давности на ритуальность. Вместо того чтобы воздать должное одному из наиболее авторитетных и уважаемых людей ушедшего столетия, одному из организаторов литературного процесса в советской России, определившему ход русской литературы и создавшему новые направления в отечественном книгоиздании, государство возвеличивает сомнительных персонажей, символизирующих для России крах и разрушение. И тем самым только утверждает культ разрушения над культом созидания. Стоит ли потом удивляться…
Сергей Казначеев
«Так что ж ты медлишь, русское ничто?»
Эссе
Казначеев Сергей Михайлович родился в селе Ундоры, на Волге. Служил в армии. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор пятнадцати книг в разных жанрах. Доктор филологических наук. Член Экспертной Комиссии совета по книгоизданию Правительства Москвы – руководитель секции «Москва в классической русской литературе». Заместитель председателя Совета по прозе при Союзе писателей России.