У остывшей реки
Шрифт:
Они выпили коньяку, чокнувшись рюмками так, что хрусталь запел как церковные колокола. Потом Николай предложил:
– Пошли в сауну, я и бассейн наполнил.
– У меня купальника нет.
– А зачем он? Мы же одни!
– И то правда…
Силаев ввел такой порядок общения с горожанами: каждый понедельник с 10 до 13 часов личный прием. Раз в месяц – «прямая линия» с населением. Любой житель мог позвонить по указанному в местной газете телефону и задать волнующий вопрос главе города. Это, как подчеркивал Силаев, обеспечивало непосредственную связь людей с властью. От своих
Поначалу и приемные часы, и время общения по телефону не выдерживались. Народ валил толпами, телефоны разрывались от звонков. Прежняя власть ничего подобного не практиковала. Получив свободный доступ к чиновником, люди ринулись решать свои большие и маленькие проблемы. Года два ушло на расчистку «авгиевых конюшен», когда Силаеву приходилось самому вмешиваться в пустяковые проблемы, чтобы поставили дверь в подъезде, заменили пару листов шифера на крыше, отремонтировали водопроводную колонку. Но постепенно, накручивая «хвоста» городским службам, он приучил их работать оперативно и не разводить волокиту. Кое-кого уволили. С безответственностью и безнаказанностью в управлении ЖКХ было покончено. С помощью кнута и пряника мэр заставлял частников ремонтировать и прихорашивать принадлежащие им магазины, офисы, конторы. Неслыханное дело – зимой тротуары аккуратно очищались от снега и льда.
Теперь горожане шли к Силаеву только по крайней нужде для решения важных проблем. Но он все так же еженедельно проводил приемы и каждый месяц общался с горожанами по телефону. Местные СМИ подробно освещали все это.
…В понедельник, придя утром на работу, Силаев уточнил у секретарши, если ли кто на прием. «Да, ответила та, записалось три человека
Первым в кабинет с трудом зашел участник Великой Отечественной войны. Живет один, бабка померла, дети на Севере. В квартире потек унитаз, а чтобы заменить, плати, говорят, дед денежку, так как квартира приватизирована. Вот и ответ прислали письменный на бланке с синей печаткой. Неужели я не заслужил, чтобы унитаз бесплатно поставили?
Силаев посмотрел бумагу. Подписана начальником городского управления ЖКХ. Нажал кнопку, включил громкую связь.
– Слушаю, Николай Васильевич! – донеслось громко из динамика.
– Зайцев, ты неделю назад направил ответ ветерану войны о замене унитаза. С отказом, помнишь?
– Да, ведь у него квартира приватизирована. По закону…
– По закону ты прав, а по совести – нет, – перебил его Силаев. – Он кровь за нас с тобой проливал, а ты торгуешься как барыга. Посмотри, он же на Заводской улице живет, там рядом магазин «сантехника». Напиши письмо директору, можешь за моей подписью, в порядке шефской помощи…Через неделю доложи!
– Будет сделано, Николай Васильевич!
Силаев выключил селектор, взглянул на ветерана.
– Слышал, гвардия?! В течение недели будет у тебя новый унитаз!
Дед поднялся, слегка поклонился Силаеву:
– Спасибо, сынок! На тебя вся надёжа, а то все законом каким-то стращают.
Затем вошел мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, лысый. У него проблема с сыном. Приехал из Молдавии, хочет остаться здесь жить, но на работу не берут, нет регистрации. Пошел в милицию, оттуда прогнали, ничего не объяснив.
– Вам не сюда надо, а в миграционную службу. – Силаев включил селектор. – Лена, соедини меня с Фроловым из миграционной.
Повернулся
– А чего сын не ходит, это же его проблема?
Мужчина молча махнул рукой.
– Пьет что ли?
Тот опять молча кивнул.
– Все ясно.
Зазвонил телефон, Силаев взял трубку:
– Вадим Николаевич, тут у меня посетитель по твоей части. Я его к тебе направлю, пусть твои специалисты примут и объяснят что к чему. Договорились? – Положил трубку и к лысому – Идите в миграционную службу, там все объяснят.
Вошли два бритоголовых амбала в кожаных куртках. Руки в татуировках, на пальцах золотые печатки. Без приглашения по-хозяйски сели напротив. «Только этих мне сегодня не хватало!», досадливо подумал Силаев. Он собирался поскорее закончить прием и к одиннадцати часам проехать на строящийся кирпичный завод, провести совещание со строителями. А тут, видимо, короткого разговора не получится.
– Слушаю вас, – сухо бросил глава.
Мужчины отрекомендовались. Один руководитель московской инвестиционной компании («бывший бандит», отметил про себя Силаев), а другой директор по персоналу и охране информации («старший киллер», заключил мэр). По рассказу бритоголовых расклад такой. Их компания готова вложить немалые средства в предприятия города с целью, так сказать, их модернизации. Их интересует макаронная фабрика, хлебокомбинат, ликеро-водочный завод, далее завод по производству лазеров. Можем, предложили ходоки, предоставить кредит для покрытия долгов по зарплате и налогам.
Что касается лазерного завода, пояснил Силаев, вам надо договариваться с его руководством. Ликерку не трогаем вообще. А вот по хлебокомбинату и макаронной фабрике можно подумать.
– Где гарантия, что через год вы их не обанкротите и не перепрофилируете под офисы или торговые площадки? – прямо спросил Силаев.
– Таких гарантий вам не даст никто. Посмотрим, как дело пойдет, – сказал один из визитеров.
– Нам не подходят ваши условия. Что еще? – Силаев дал понять, что пора подводить черту. Посмотрел на часы: без пятнадцати одиннадцать.
–Еще нам нужен участок земли пару гектаров с коммуникациями.
– Подо что?
– Построим торгово-офисный центр.
– Оформляйте заявку и – на аукцион.
– А без аукциона?
– Нельзя. Для всех порядок один.
– Но вы же московским хмырям под компьютерный магазин оформили без аукциона!
– Они согласились на условия, выгодные для города.
– Какие?
– Не обсуждается.
– Давай мы тебе лично создадим условия. И очень выгодные?! – предложил один из бритоголовых.
– Мне ничего не надо.
– Ты чего такой несговорчивый? Здоровья много?
– Ты меня не пугай! Много тут было пугальщиков. Пока живы!
– Вот именно, «пока»!
– Наш разговор записывается! – Силаев постучал по тумбе сбоку стола. – Все, свободны!
В пятницу после обеда Светлана позвонила Силаеву по прямой связи:
– Николай Васильевич, надо два документа подписать. Можно?
– Заходи!
Войдя в кабинет мэра, она прошла и села за приставной столик. Папку с бумагами положила перед собой. Силаев разговаривал по телефону. Положив трубку, справился о самочувствии. Николай чувствовал свою вину перед Светой, и давал понять, что их отношения остаются прежними.