У рифа Армагеддон
Шрифт:
И, по правде говоря, - криво усмехнулся архиепископ, - если Уилсин готов поручиться за этого человека, кто мы такие, простые смертные, подверженные ошибкам, чтобы подвергать сомнению этот вотум доверия?
– Понимаю, - повторил он через мгновение.
– Что ж, отец, должен сказать, что сегодня утром вы успокоили меня по нескольким пунктам. Я ценю это, так же как ценю вашу преданность и рвение в решении этих вопросов.
– Я очень рад это слышать, ваше преосвященство. И надеюсь, что если есть какой-либо другой способ, которым я могу быть полезен вам во время вашего пастырского
– Конечно, отец.
– Диннис встал, протягивая правую руку через стол, и Уилсин наклонился, чтобы еще раз поцеловать епископский перстень.
– Идите с моим благословением, отец.
– Благодарю вас, ваше преосвященство, - сказал Уилсин.
Диннис снова сел, когда верховный священник удалился, тихо закрыв за собой дверь. Архиепископ несколько секунд сидел, уставившись на эту дверь, затем повернулся к отцу Симину за его собственным столом.
– Ну, Симин, что дальше на повестке дня на утро?
* * *
– Это действительно превосходный бренди, Жирэлд, - прокомментировал архиепископ Эрейк, делая глубокий вдох и поднося к носу глубокий бокал в форме тюльпана.
– Да, это так, - согласился Адимсин.
– Это был подарок от приора святого Тревира.
– Он слегка улыбнулся.
– Я не спрашивал приора, откуда это взялось.
– Наверное, это и к лучшему, - со смешком согласился Диннис и оглянулся через плечо.
– Думаю, ты сегодня достаточно потрудился, Симин, - сказал он своему секретарю.
– Положи ручку и налей себе бокал.
– Если вы уверены, ваше преосвященство. Я не против сделать еще несколько заметок, - сказал Шумэйкир.
– Чепуха!
– Диннис покачал головой.
– Возможно, ты захочешь продолжать делать заметки, но у меня был долгий, тяжелый день. Я не собираюсь обсуждать что-либо еще для записи сегодня вечером.
– Конечно, ваше преосвященство.
Секретарь тщательно почистил ручку и отложил ее, затем закрыл чернильницу крышкой и с такой же тщательностью расправил свои бумаги, прежде чем закрыть крышку на своем столе. Затем он подошел к боковому столику и налил себе бокал бренди, как было велено.
Солнце почти скрылось за западным горизонтом за окнами кабинета Динниса. Архиепископ находился в Теллесберге уже восемнадцать дней, и они действительно были трудными. Адимсин был вынужден признать, что Диннис взялся за решение многих стоящих перед ним проблем с такой энергией и накалом, которых епископ-исполнитель никогда раньше от него не видел.
– Должен сказать, - сказал архиепископ через мгновение, положив ноги на расшитую оттоманку, - что я чувствую значительное облегчение по нескольким направлениям. Это не значит, что...
– он бросил на Адимсина острый взгляд, - что я все еще немного не беспокоюсь о других.
– Разве это не всегда так, ваше преосвященство?
– епископ-исполнитель позволил себе легкую, усталую улыбку.
– Да. Да, это так, - вздохнул Диннис.
Всего на мгновение его лицо показалось на годы старше, измученное беспокойством, а также усталостью от темпа, который он задавал себе за последние три с половиной пятидневки. Адимсин, к своему собственному удивлению, почувствовал укол сочувствия, который на самом деле не имел вообще ничего - или, по крайней мере, очень мало - общего с его собственным положением и амбициями.
– Я составил свой предварительный отчет, - продолжил Диннис после очередного глотка бренди.
– Я был бы признателен, если бы ты просмотрел его утром. Выскажи мне и свою собственную точку зрения.
– Конечно, ваше преосвященство.
– Адимсину удалось скрыть удивление в голосе, но просьба была, мягко говоря, необычной.
Конечно, это, вероятно, не так уж удивительно, учитывая, насколько тщательно он, должно быть, написал это, - подумал через мгновение епископ-исполнитель.
– И, по крайней мере, он не просит меня подписать это!
Он почувствовал краткую вспышку чего-то почти похожего на стыд. Что бы еще ни было правдой, по крайней мере, большая часть потенциальных проблем Динниса была не его рук делом. Он никогда не просил этого внезапного, неприятного порыва изобретательности.
По крайней мере, он мог честно сказать, что у его интенданта не было никаких сомнений по поводу всех новых устройств и идей. По мнению Адимсина, это должно было бы очень помочь. Возможно, это не подошло бы более мстительным членам управления инквизиции так сильно, как несколько острых примеров, но это должно, по крайней мере, немного притушить водой этот конкретный огонь.
Что касается других, более фундаментальных проблем архиепископства, то они начались еще до того, как Диннис вступил в должность. Возможно, ему следовало разобраться с ними раньше, но это был тот случай, когда нужно быть мудрым постфактум, - подумал Адимсин. Если уж на то пошло, он сам явно не проявил достаточной активности в общении с епископом Мейкелом, хотя и не собирался никому в этом признаваться.
Адимсин не принимал участия в личной встрече Стейнейра с Диннисом. Только отец Симин присутствовал при этом в своей роли секретаря архиепископа. У епископа-исполнителя сложилось впечатление, что все могло бы пройти лучше, но, по крайней мере, Стейнейр не смог открыто бросить вызов. Если бы он это сделал, у Динниса не было бы другого выбора, кроме как наказать его, чего - слава Богу!
– он не сделал. Последнее, что кому-либо было нужно, это чтобы храмовая четверка добавила в чашу весов опасения по поводу доктринальной надежности местного священства, и если старший епископ королевства должен был быть привлечен к дисциплинарной ответственности...!
Но, по крайней мере, им удалось избежать этого. И если бы нынешние опасения храмовой четверки можно было просто развеять, хотя бы временно, им, возможно, все-таки удалось бы спасти ситуацию. Архиепископству требовалось совсем немного времени - возможно, год или два, без вмешательства храмовой четверки, чтобы ситуация не ухудшилась еще больше, - чтобы привести свой дом в порядок. Это было все, что им действительно было нужно, - подумал он и поймал себя на том, что задается вопросом, - как архиепископ справился со своими собственными опасениями по поводу епископа Мейкела.