У убийц блестят глаза
Шрифт:
– Вы так говорите, как будто речь идет о чьем-то безумном заговоре.
– Безумный – как раз правильное слово, детка.
– Не знаю – верить вам или нет. Если миссис Грегори действительно пропала, почему ее поисками не займутся полиция и ФБР?
– Они занимаются. Но у них в основу положена другая идея. Они считают, что Натали прячется. А я считаю, что ее похитили. А как вы узнали правду насчет брата и Хагена? Тони решил признаться и все рассказал?
Она поколебалась. Потом кивнула:
– Он не мог держать все в душе. Особенно после того случая в госпитале, когда я вела себя
– Именно это я и надеялся узнать от вас.
Нина потрясла головой:
– Он мне не говорил. Все, что он сказал, это... вы должны умереть. Я не могла заставить его объяснить причину.
– Позволите мне поговорить с ним?
– Я не могу вам запретить. Может быть, вы подождете и дадите мне сначала объяснить ему, что вы хотите... Это не очередной трюк, доктор Грегори? Вы ведь не хотите просто получить свидетельство его вины, а потом воспользоваться информацией брата против самого него в полиции?
– Если бы я получал удовольствие, сдавая людей в полицию, вы были бы уже давно за решеткой, мисс Расмуссен.
– Да, – согласилась она. – Я помню об этом.
– Я позвоню вам завтра утром.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, как будто хотела что-то сказать. Потом спохватилась, повернулась и пошла прочь. Я смотрел, как она уходит. Нина шла легко, совершенно не вкладывая "в мальчишескую походку женского кокетства. Осмотревшись кругом и определив, где нахожусь, я пошел к машине.
Должно быть, он притаился за запасным колесом, которое было прикреплено сзади, как на старых моделях, теперь это считалось модным дизайном. Не знаю, услышал я некий звук или поймал движение тени углом глаза, когда открывал автомобиль. Вероятнее всего, сработал инстинкт самосохранения, настоятельно рекомендуя мне броситься немедленно на землю, невзирая на габардиновый костюм, что я и сделал. Падая, услышал, как нож рвет ткань, и после ощутил прикосновение тонкого лезвия к коже, но боли не было.
Упав на землю, я сразу откатился, зная, что он навис надо мной, выискивая брешь для нового удара. Неожиданно для него я вдруг изменил направление, подкатился к нему, дернул вниз на себя и сразу отбросил прочь ударом ноги. Я успел подняться раньше, чем он. Пока нападавший вставал, снова ударил его, теперь ногой в лицо, приближаться на расстояние руки я не решался – иметь с ним дело было похуже, чем со змеей. Он упал и покатился по земле, теперь настала моя очередь ловить шанс, но орудие убийства все еще находилось у него, и я не знал, как подступиться поближе. Он взмахнул ножом, пытаясь достать мои ноги. Я отпрыгнул назад. Он сел, тихо бранясь по-испански, – удивительно, до чего этот язык подходит для ругательств.
Я подумал о своем ружье и трех коробках патронов, запертых с моим походным снаряжением в багажнике. Но к дьяволу патроны, я бы с удовольствием опустил приклад ему на голову. Убегать не стоило – он был моложе меня и не провел несколько месяцев в госпитале, как я. К тому же бежать мне не позволяла гордость. Если вы всю сознательную жизнь охотились с ружьем в руках, то считаете себя человеком, который может за
Я медленно засунул руку в карман и вытащил небольшой складной ножик. Типа бойскаутского, со штопором, шилом, открывалкой для консервов. Лезвие было примерно два с половиной дюйма длиной. Я открыл его, не сводя глаз с противника.
– Антонио, – тихо позвал я, – убийца Антонио. Я начал продвигаться вперед. Он, помедлив, попятился от меня, размахивая ножом и делая прочие телодвижения, на которые я не обращал внимания. Мы пританцовывали напротив друг друга в странном ритме. Черные волосы свисали ему на глаза, из носа текла кровь и капала со щеки. Вот, пятясь, он прикоснулся спиной к “понтиаку”, потом начал скользить вдоль машины к стене. Я втиснул свой автомобиль в угол между двумя стенами, чтобы он не мешал проезду. На спине у меня было сыро и тепло от крови.
– Что случилось, убийца? – прошептал я. – Хочешь, чтобы я снова повернулся к тебе спиной?
Он издал горловое ворчание и сделал резкое движение в мою сторону. Когда-то в колледже мне приходилось видеть бои фехтовальщиков. Еще тогда я заметил, что мишенью для укола шпагой может служить любая часть тела, но, как правило, бойцы не обращают внимания на торс. Они колют в руку со шпагой, эта цель ближе всего. Я ждал. Он бросился, пытаясь достать меня, но в этот момент я сделал выпад и своим ножиком пырнул его в руку, державшую оружие, повыше кисти, одновременно ступая вперед и в сторону, чтобы встретить его плечом и бедром.
Столкновение было жестким, но я устоял на ногах. Его голова оказалась на моем плече, по ней я и нанес удар, используя, как кастет, рукоятку своего ножа, я не мог применить лезвие из-за неудобства положения. Зажатый между мной и крылом автомобиля, он заверещал от боли. Левой рукой я перехватил его правую руку, не зная – есть в ней нож или нет. Повернулся и коленом врезал ему в живот, потом ударил головой в подбородок и вспомнил, что у меня есть нож. Отступил, чтобы видеть, куда бить. Лишившись моей поддержки, он сразу сполз на землю. В шести футах валялся его нож с выбрасывающимся лезвием. Я пошел, чтобы подобрать выкидуху, на негнущихся ногах, по пути прикидывая, не перерезать ли ему горло. В тот момент идея казалась очень подходящей.
Красная входная дверь была заперта, когда мы достигли ее. Я попробовал постучать висевшим дверным молотком в форме подковы. Наверно, повешена для удачи. Постучал – никакого ответа: подкова не работала ни как молоток, ни как талисман. Подождав секунд тридцать, толкнул дверь, она открылась. Подхватив парня покрепче, втащил в дом. В гостиной горел свет, свет виднелся и в коридоре слева.
– Тони? – откуда-то позвал девичий голос. – Кто там? Тони?
Я потащил свою ношу на звук голоса. Мы встретились на пороге спальни. Нина Расмуссен была почти совершенно раздета. Охнув, она схватила со спинки стула платье. Наивная и банальная реакция. Я был женат достаточно долго, чтобы не впасть в столбняк при виде обнаженной женской фигуры. Она попятилась назад, а я подтащил своего молчаливого спутника и бросил его на кровать.