У вас есть женщина
Шрифт:
Скифской царице никто не пенял на рожденье
Не от скифянки… В походах хранили царя
Ласки мои под шатром,
боевое уменье
Верных друзей и ещё заповедный обряд
Нашей любви – в ожерелье сбирать звездопады.
Счастье всегда проживает в полшаге от горя;
К ним ты идёшь надрываясь, немыслим привал.
Царь обещание дал и исполнил…
«Ты – море» –
Эллинку скиф, умирая, в глаза целовал.
Всё на
Голод и холод, и каждый (последний) поход...
Скиф слишком воин, чтоб в уши жене медоточить,
Щедро, но молча он дарит подарки.
Вот кот
(Звёздочку видишь меж ним и совой пёстрокрылой?
Это лишь капля одна из дождя персеид)
5.
…бык, разделённый звездой с кобылицей,
Коршун, змея, человек с головой
Вепря, а вот длинноногая птица...
Это журавль. Есть заяц и волк,
Рыси прыжок, скорпиона атака,
Серна и старый горбатый медведь…
Сколько событий отмечено знаком
На ожерелье! А звёзды, заметь,
Всюду меж ними и делят на части
Жизнь, словно бусы.
Носи! Никогда
Не расставайся с ним –
Бабкино счастье
Было серебряным… Ты молода,
Зеленоглазая внучка, другие
С карим огнём, но Эллада в тебе
Морем кипит.
Я была берегиней
Скифу.
И ты не противься судьбе.
6.
…эту подвеску с собой забираю,
(в лодку Харона войду только с ней).
Видишь, как тело царя обвивают
Эллинки руки? Водой не разлей.
Пусть же такую подарит любимый,
Тот, кто увидит в глазах твоих Понт.
Будьте огнём и любовью хранимы,
Звёзды и звери – мой Нечет и Чёт.
2010 г.
Храмовый камень
1.
Рыжий тавр с серебром за щекой постучался в ворота Ардабды.
Назову его Кен, он такой синеглазый, как Понт, но отрады
Не принёс, как и все до него… Перекормлена таврская Дева
Видом эллинских глав. У богов олимпийских не вызвали гнева
Мореходов погибель и крах их походов во славу Эллады.
Не ропщу, только вижу как с плах красным паром восходят, усладой
Для Таврической девки, мои фтиотидские братья. Да, жрицей
Я была, и осталась. В Аид не посмею сама попроситься…
Часто снится мне узкий залив, стук сандалий наверх, по ступеням,
Бело-мраморный портик, олив приглашение в тень, и олени
На лужайке у храма – кормлю я любимцев самой Артемиды,
Посылая свой взгляд кораблю, что навечно уходит в Тавриду.
2.
Это после, когда ни один не вернулся, пред нами предстала
В лунном свете богиня. «Иди!», повелев, на меня указала…
И галера летела вперёд, и храбрились бывалые греки,
Я зачем-то серебряный лёд двух монет положила на веки…
И закрылись глаза! Почернел синий Понт, когда в тесном заливе
Я увидела лодки и стрел табуны нам навстречу завыли.
Всё. Потом только запах мясной...
Я ослепла. Твой храм, Артемида, в этой варварской, дикой, лесной
Стороне – той, Кровавой, обидой несмываемой станет. Прости,
Не смогла даже камень в основу положить… Храмы любят расти
Там, где есть поклонение слову, созидательной силе души,
Ну, а эти, пока что, стадами бродят в дикой, беззвучной глуши
И к чудовищу ходят с дарами.
3.
Кто из них пожалел меня? Вздор лепетали их дети, что Дева
Отказалась от жертвы – топор разлетелся в куски, даже тела
Моего не коснувшись. Тогда отвезли меня к стенам Ардабды…
Я стара или я молода? Безразлично. Не надобно правды
Никакой. Всё, что нужно слепой, всем известной заморской колдунье
(Да! Да! Да, Артемида! Тобой поклянусь, ворожу в полнолунье,
На растущей луне я шепчу заклинанья, на тающей – хвори
Исцеляю. Я даже учу говорить их по-эллински! ) – море.
Слуги к берегу водят меня, я стою, насыщаясь ветрами,
И стараюсь, стараюсь понять, где найти главный, храмовый камень.
Рыжий тавр с серебром за щекой постучался в ворота Ардабды.
Назову его Кен, он такой синеглазый, как Понт. А награды
Не возьму. Тех монет с кораблей, чёрным морем проглоченных, слишком
Много в доме... Кен – тавр, не робей, Деву славь! Народится мальчишка...
…эти море и белый песок, это их неутешным напевом
Ударяют в горячий висок имена Артемида и Дева.
А в Ардабду, под солнце её, не входила ослепшая жрица.
В Феодосии время поёт о своём и плетёт небылицы...
2010 г.
О ЧЁМ МОЛЧУ
Кукольный ад
Маше Н. с признательностью.