У волшебства запах корицы
Шрифт:
Фир лишь тихо присвистнул, а потом выдал:
— А я-то думал, женская логика способна только сломать любые железные доводы…
— Это было нечаянно, больше не повторится.
— Нет уж, давай, эксплуатируй ее, эту твою логику, на полную. Убийство-то распутать надо. А то ишь, «не повторится»! И даже не вздумай ее выключать, — проворчал Фир.
На это его заявление я оптимистично ответила:
— Не переживай. Когда по непонятным причинам не срабатывает женская логика, то тут же на помощь ей приходит женская фантазия, которая контрольным выстрелом
— Только меня этой фантазией не убей, снайперша.
Таракашка призадумался, а я решила резюмировать все сказанное до этого:
— Итак, ныне убитый архимаг по каким-то причинам, подозреваю, то ли не хотел дорабатывать этот «Грозовой шторм», то ли не желал, чтобы по итогам испытаний оружие попало в лапы драконам, за что его, скорее всего, и убили. Интересно, новый маг оказался более сговорчивым или..?
Я обратилась к Фиру, но таракан лишь развел всеми шестью лапами, разве что не добавил: «Не могу знать…»
— Хорошо, пока оставим этот вопрос открытым. Судя по тому, что и со стороны людей, и со стороны драконов «козлами и козами отпущения» были выбраны лица хоть и высокопоставленные, но не «голубейшая из кровей», правители обеих держав гипотетически предполагали возможность нового военного конфликта.
С этим Фир не мог не согласиться.
Я перевела взгляд на первую полосу газеты, где помимо сенсационной статьи присутствовал еще и анонс других новостей. Аккурат под заголовком «Актырский вестникъ» (судя по названию, издание не из бульварных) мелким шрифтом красовалось: «Победное шествие нашей армии по Кичиеру» и «Молодая княгиня Зур пожелала отречься от мирской суеты и ушла послушницей в орден Златокрылой Марьясы».
Про наступление читала по диагонали, а вот новая адептка этой Златокрылой святой меня заинтересовала. Аж два раза ознакомилась с маленькой заметкой о супруге князя Зура и про себя усмехнулась: «Ну да, вроде как повеление правителя этот таинственный субъект выполнил. Жениться — женился, но о том, что после свадьбы супруга не решит в монастырь местный податься, — уговора не было. Поэтому сейчас наш подозреваемый номер четыре почти „женатый холостяк“, сердечные увлечения которого на стороне общество осудить не сможет ни при каком из раскладов. Ловко, однако».
Я заинтересованно уставилась на газетные строки, а Фир тем временем — на меня. Когда ступор достиг апогея, таракашка обеспокоенно зашевелил усами и, толкнув меня лапой (скорее для очистки собственной совести, ибо сколь-либо ощутимого эффекта этот жест не возымел), выдал:
— Эй, что с тобой?
Я очнулась от размышлений.
— Да так, ничего, извини, задумалась. А какая вторая новость, которую ты мне хотел сообщить?
— В смысле, «вторая»?
— Ну, когда ты забежал в комнату, кричал: «У меня такие новости!». Одну, про «Грозовой шквал», ты озвучил, значит, должна быть и вторая.
Моя членистоногая дуэнья хлопнул себя лапой в районе основания усов:
— Вот первозданный мрак, я и забыл совсем с этой политикой! Вся челядь судачит о супруге князя Зура — Пайрем, ушедшей в послушницы. Версии одна другой чудесатей. Кухарка считает, что этот Ронгвальд — сам мракобес во плоти, вот и довел девочку до столь отчаянного поступка. Караульные с ловчими утверждают, что эта Пайрем — сама девица жутко изнеженная и избалованная, не привыкшая к семейной жизни, поэтому и бесится. Обе белошвейки в один голос судачат: дескать, на Зурову супружницу снизошла благодать святой…
— Вот мы и проверим, какая из них верна, — закончила я за таракашку.
— С ума сошла? — заверещал Фир, — в эту обитель за вход золотый, за выход два! Даже не вздумай туда соваться.
— И все же девица Пайрем может дать ответы на некоторые вопросы. Этот Зур — уж очень темная личность. Надеюсь, что с ней Кассандриола хотя бы не была близко знакома?
— Нет, — насупился Фир, «осчастливленный» моей новой идеей. — Сея барышня, насколько помнится, вообще получила исключительно домашнее воспитание, скорее всего, с перекосом в духовную сторону.
Он было хотел развить эту тему, но тут в дверь постучали. Пришлось ему срочно ретироваться.
В комнату вплыла Нария. Настроение у камеристки было явно радостным: она разве что не сияла, как солнце. После приветствия служанка произнесла:
— Господин Арий отбыл сегодня рано утром и не велел вас беспокоить. Хотел, чтобы вы отдохнули и выспались хорошенько. На словах же просил передать, что будет писать каждый день, и просил вас быть осмотрительнее с Эрином — своей попранной донжуанской репутации он так просто не простит. — При этих словах Нария невесть чему разулыбалась, словно была в курсе ночной серенады. А может, и была? И добавила: — Судя по всему, вы, Кассандриола, очень дороги господину.
От последних ее слов на душе стало чуточку теплее. Но расслабляться не стоило. Попросила служанку распорядиться о виверне и раздобыть веревочную лестницу. Повторять фееричный спуск на шею эльфа как-то не хотелось. Тем более, в обитель Златокрылой я планировала отправиться одна.
Крылатый экипаж прибыл как раз после завтрака. На этот раз я, наученная горьким опытом, прихватила с собой небольшую дорожную кладь, где помимо лестницы было еще несколько полезных вещей. Фир уже традиционно угнездился у меня в прическе. «Хорошо хоть излюбленным местом дислокации таракашка выбрал прическу, а не декольте», — подумалось некстати.
Нария, задрав голову, наблюдала за тем, как погонщик закидывает меня в седло. Мужичок, суховатый и с сединой в висках, громко, как это обычно делают тугие на ухо люди, спросил:
— Куда направляемся, госпожа?
— В обитель Златокрылой, — так же громко ответила я.
Погонщик утвердительно кивнул, дав знать, что услышал конечную точку маршрута, но, судя по тому, как всполошилась Нария, моя реплика достигла не только его ушей.
Камеристка подхватила юбки и ринулась вверх по лестнице. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, к кому она поспешила за подмогой. Да, у остроухого эфэсбэшника сегодня день начнется опять с неурочной побудки…