У врат преисподней ветрено…
Шрифт:
Последовало еще несколько вопросов на сходные темы, слышались отдельные выкрики, а потом Алан опять объявил:
— Номер семь-девять.
— Мисс Картис ревностно поддерживала Огненного Шута до того, как выяснилось, что он — преступник. Сейчас бытуют опасения, что он собирается подвергнуть Землю бомбардировке из космоса или же взорвать уже подготовленные бомбы. Что она собирается по этому поводу предпринять?
Хэлен взглянула на Алана. Он ободряюще улыбнулся ей.
— Мы не уверены, что Огненный Шут виновен в приписываемых ему преступлениях, — сказала
— Да виновен он! — крикнул кто-то. С ним согласилась еще сотня голосов.
— Мы не можем заочно выносить ему приговор, — твердо продолжала она. — У нас нет свидетельств заговора с целью нападения на планету или ее уничтожения.
— А что вы станете делать, если он действительно виновен, — крикнул задавший вопрос, — сидеть и ждать?
Хэлен пришлось кричать, чтобы ее услышали в поднятом толпой шуме.
— Думаю, что Огненного Шута оболгали беспринципные люди, желавшие страха войны, — настаивала она. — Я полагаю, что мы должны отрабатывать другие версии. Разумеется, схватить Огненного Шута, предать его суду, если нужно. Но тем временем надо учитывать и другие возможности того, как эти бомбы могли попасть на первый уровень!
— Мои родители погибли на одиннадцатом! — Это кричал кто-то от другого маячка. — Я не хочу, чтоб такое случилось с моими детьми!
— Так и случится, если мы не взглянем на положение здраво, — влепила в ответ Хэлен.
— Любовница Огненного Шута! — взвизгнул кто-то. Клич подхватили в других концах зала.
— Какое безумие, Алан. — Она взглянула на него, словно ища совета. — Я не ждала такой истерии.
— Дави дальше, — сказал он. — Это все, что тебе остается. Отвечай им!
— Пауйс — это президент! Пауйс — это президент! — неслось со всех концов зала.
— Пауйс — это сумасшествие! — закричала она. — Сумасшествие, охватившее сегодня некоторых из вас. Слепой страх никуда вас не заведет. Я предлагаю здравомыслие!
— На безумие больше похоже!
— Если бы вы слушали меня, как разумные взрослые люди, а не кричали и вопили, я бы рассказала, что имею в виду, — Хэлен стояла, скрестив руки на груди, ожидая, когда стихнет шум.
Алан подошел к ней и встал рядом.
— Дайте ей возможность! — взревел он. — Дайте мисс Картис возможность!
Когда наконец шум приутих, Хэлен продолжила:
— Я видела Огненного Шута после этого всесожжения. Он сказал мне, что с его машинами возились полицейские, и это вызвало пожар. Он там ни при чем!
— Значит, врал!
— Успокойтесь! — умоляла Хэлен. — Выслушайте меня!
— Мы слишком долго прислушивались к вранью Огненного Шута. Зачем слушать еще и твое?
— Огненный Шут не лгал вам. Вы находили в том, что он говорил, тот смысл, который сами хотели найти. Теперь вы так же поступаете со мной! Огненный Шут невиновен!
Алан зашептал:
— Не заходи так далеко, Хэлен. Ты сказала достаточно.
Она, должно быть, поняла, что совершила промах. Ее занесло в пылу полемики, она признала, что считает Огненного Шута невиновным. Алан мог представить, что завтра станут говорить по лазервидению
— Есть ли еще вопросы? — призвал он. Но его голос утонул в рассерженном реве толпы.
— Не совсем удачный вечер, — сказал он, отвозя ее домой. Им пришлось ждать несколько часов, пока рассеется толпа.
Она подавленно молчала.
— Как будем двигать кампанию дальше? — спросил он.
— Дальше? А стоит ли, Алан? Я ничего не добиваюсь. Никогда не видала такой дикой истерии. Я думала, мы избавились от такого век назад.
— Требуется больше ста лет, чтобы научить людей прислушиваться к голосу разума, когда кто-то твердит им, что огонь их жизни могут затушить в одно мгновение.
— Согласна. Но что же нам делать? Я не ожидала столь сильного противодействия. Я не собиралась говорить, что Огненный Шут невиновен. Я знала, что это слишком, что они не примут прямо противоположное тому, во что они сейчас верят. Но я так разозлилась…
— Просто неудачно вышло, — сказал он утешающе, хотя внутренне досадовал, что в последнюю минуту она потеряла власть над собой. — К тому же время еще есть. Возможно, к концу кампании на нашей стороне окажется больше народу.
— Если только они станут обращать на нас внимание, — устало сказала Хэлен, когда они входили в ее квартиру.
— Думаю, такого не случится. В наших взглядах почти нет ничего спорного!
На следующий день в партийной штаб-квартире РЛД побывала одна делегация.
Двое мужчин и двое женщин. Оба мужчины — худощавые, среднего роста. Один из них, вошедший первым и оказавшийся лицом к лицу с Аланом, которому поручили их встретить, имел песочного цвета волосы, выпирающее адамово яблоко и нервный тик. Второй оставлял менее яркое впечатление каштановыми волосами и исступленно горящими глазами на мягком лице. Женщины могли бы показаться хорошенькими, если бы оделись опрятнее, моднее и больше внимания уделили прическам и макияжу. Синие чулки, одним словом.
Женщина ростом повыше держала аккуратный транспарант: ГРЯДЕТ КОНЕЦ СВЕТА. НОВЫЕ АДВЕНТИСТЫ ГОВОРЯТ «НЕТ» ЛОЖНЫМ БОГАМ. ОСТАНОВИТЬ ОГНЕННОГО ШУТА.
Алану были знакомы их взгляды. По многочисленным передачам лазервидения знал он и их предводителя.
— Доброе утро, старейшина Смод, — весело сказал он. — Чем можем служить?
— Мы пришли выразить вам осуждение Новых Адвентистов, — сказал старейшина Смод высокопарно.
Новые Адвентисты являлись самым сильным, единственным, пользующимся определенным влиянием, религиозным течением из ныне существовавших; их ряды так явно изобиловали помешанными и благочестивыми параноиками, что общественность и политики одинаково не обращали на них внимания, которого иначе заслуживало бы такое распространенное движение в условиях демократии. Тем не менее надоедать они могли. И самым надоедливым был старейшина Смод, первый помощник выжившего из ума Верховного старейшины Бевиса, которому часто случалось заснуть во время собственных речей.