У Южного полюса
Шрифт:
совпадение! Именно тогда, в том же районе находились шлюпы
«Восток» и «Мирный» экспедиции Беллинсгаузена—Лазарева.
Утром 25 января 1821 года шлюпы встретили около острова,
названного Беллинсгаузеном Малый Ярославец (современное
название—остров Сноу), восемь английских и американских
промысловых судов. Кто знает, может быть среди них и были бриг
«Дрэгон» и шхуна «Каракетт»?
Здесь, кстати, у русских моряков состоялась еще одна
встреча—с капитаном американского тюленебойного судна «Геро»,
тем самым Натаниэлем Палмером, которому позже его
соотечественники историки приписывали заслугу первооткрывателя
материка Антарктиды. Эта версия опровергнута; доказано, что
первенство в открытии южнополярного материка принадлежит
русским морякам. Но кто же все-таки первым ступил на землю
Антарктиды: англичанин Мак-Фарлан или норвежец Борхгре-
винк? Был ли берег, на который высаживался капитан «Дрэ-
гона», действительно Землей Грейама, частью материка? По-
видимому, нет, если сам Мак-Фарлан свидетельствует, что «земля
эта того же типа, как Северные острова, прорезанная кое-где
проливами». Наверное это были острова, а не материковый берег.
Но даже если допустить, что Мак-Фарлан и высаживался на
Земле Грейама, факт этот ни в какой степени не умаляет подвига
Борхгревинка и его товарищей. Условия плавания в
американском квадранте несравненно легче условий плавания в море
Росса. Кроме того, мыс Адэр, где высадились норвежцы,
расположен почти на восемь градусов южнее острова Десепшен.
И, главное, высадка Мак-Фарлана на материке, повторяем, если
она и состоялась, не имела никакого значения для прогресса,
для науки, тогда как плавание Борхгревинка на «Антарктике»
положило начало исследованиям шестого континента мира.
* * *
Великий человек, писал Плеханов, является начинателем
потому, что он видит дальше других и хочет сильнее других.
Сколь ни скромны были научные результаты от первого
посещения южного материка, плавание на «Антарктике» замечательно
уже тем, что оно дало возможность Борхгревинку заглянуть
дальше других.
«Я получил возможность,—пишет Борхгревинк,—вплотную
соприкоснуться с теми проблемами, которые живо интересовали
лучших географов мира. Обнаружение у мыса Адэр маленького
свободного ото льда участка берега подстрекнуло меня к тому, что
уже на пути в Мельбурн я стал набрасывать в общих чертах
план научной экспедиции на южнополярный континент».
Многие трудности, многие препятствия пришлось преодолеть
Борхгревинку, прежде чем он смог добиться осуществления
своего плана. Но, видимо, этот молодой, малоизвестный в
ученых кругах исследователь действительно хотел сильнее других.
На последние деньги он купил билет до Лондона, чтобы попасть
на VI Международный географический конгресс. Он добирается
туда буквально в последнюю минуту и в костюме с чужого плеча—
собственного, приличествующего высокому собранию одеяния
у Борхгревинка не нашлось—повествует с трибуны конгресса
о результатах своих наблюдений, излагает план экспедиции.
Конгресс признал изучение антарктических районов
«важнейшей, но еще не- выполненной задачей» и рекомендовал научным
обществам всего мира сделать все возможное, чтобы
безотлагательно приступить к этой работе.
Воодушевленный моральной поддержкой своих
коллег-географов, Борхгревинк стал искать средства, необходимые для
организации экспедиции,—занятие не менее трудное, нежели
плавание во льдах. Он выступает в периодической печати со
статьями, в которых ратует за организацию южнополярной
экспедиции, разъезжает с докладами по Англии, посещает
Германию, Америку, возвращается в Австралию и оттуда снова
в Англию, всюду пропагандируя свой план, всюду изыскивая
средства для его осуществления. Усилия молодого исследователя
долгое время оставались тщетными: нужных денег не находилось.
Ярким событием в этот наполненный хлопотами, казавшийся
таким беспросветным период жизни Борхгревинка. была его
женитьба на Констанс Прайор Стэндэн, англичанке, 28-летней
дочери ботаника и рантье Ричарда Стэндэна из Сассекса. В том же
1897 году Борхгревинк смог приступить к осуществлению своего
плана: владелец крупной английской книгоиздательской фирмы
Джордж Ньюнс ссудил Борхгревинку нужную сумму.
Это отнюдь не было актом благородства, меценатством:
у практичного дельца Ньюнса имелись свои расчеты. Во-первых,
снаряжение экспедиции обеспечивало фирме
широковещательную рекламу. Во-вторых, Борхгревинк, принимая материальную
поддержку, взамен передавал фирме Ньюнса монопольное право
на издание своей книги об экспедиции. И, наконец, в-третьих,
приняв английские деньги, норвежец Борхгревинк превращался
в ландскнехта британского капитала: открытые им земли, по
столь популярной в те времена теории так называемого
первичного завладения территорией4, объявлялись собственностью «ее