Убить Билла
Шрифт:
— Кто это?
— Это от Воров, Серёга. Прогон привезли, — уверенно ответил Лавруха.
Сразу раздались щелчки открывания замка и по пояс раздетый Банзай открыл дверь. Лавруха, уже держащий пистолет наготове, тут же выстрелил в него. Пуля попала Банзаю возле плеча, но он устоял и сразу кинулся на Лавруху, который, отмахиваясь, выстрелил в Банзая ещё. Лежащий в комнате на диване охранник Банзая вскочил на колени и стал целиться в ногу Лаврухи, так как тело его было скрыто Банзаем.
Виталий увидел снизу вспышки выстрелов в подь-езде и, посмотрев по сторонам, опять поднял голову. Но как только он увидел вспышку в зале банзаевской квартиры, сразу достал маузер и кинулся в
— Отстреливаются, — возбуждённо проговорил он на бегу.
Толян не слышал его. Но увидев быстро метнувшегося в подъезд брата, проехал вперёд и встал так, чтобы было видно подъезд. Он остался сидеть за рулём и оглядываться по сторонам, но уже более беспокойно, предчувствуя, что не всё пошло гладко.
Получив ещё одну пулю, Банзай из последних сил оттолкнул раненого в ногу Лавруху и, сумев закрыть дверь, рухнул на пол.
— Ха-ха-ха-хах-ха, — нервно засмеялся Лавруха, хромая и держась за ногу сбегая по лестнице.
Услышав смех, Виталий мысленно поругал Лавруху, но уже был хотя бы уверен, что он жив. А увидев скачащего на одной ноге через две ступени Лавруху, он подбежал и подхватил его, направив маузер вверх.
К Банзаю подскочил охранник и крикнул выскочившей из спальни жене:
— Быстро в «скорую» звони, Оля! Бинты дай! Вскрикнув от ужаса, девушка кинулась сначала к раненому мужу.
Помогая Лаврухе, Виталий вместе с ним бегом бежали к машине. Толян, увидев эту картину, ещё больше заволновался и закрутил головой. Виталий бежал боком, держа под прицелом балкон Банзая. Но там никого не было видно, если кто-то и был, то он не высовывался оттуда. Вместе с раненым Лаврухой они заскочили в машину, дверь которой была уже открыта. Толян рванул с места и понёсся по улице.
— Не сильно, Валера? — спросил он, не оборачиваясь.
— Да х…йня, жить буду, — продолжая держаться за колено,простонал Лавруха.
— В колено? — спросил Виталий, смотря на окровавленную ногу.
Морщась от боли, Лавруха молча кивнул и выронил пистолет на пол. Виталий тут же поднял его и выкинул в окошко. Потом начал рыться в салоне в поисках аптечки и сказал Толяну:
— В больничку нельзя. Давай к Ткачу быстрее, у него там брат доктор какойто, пусть лечит.
Узнав днём обо всём случившемся, слободские авторитеты Шуня с Егором, ранее придерживающиеся Ткача, подъехали к горбольнице. Возле приёмного покоя было много народу, все уже знали, что в реанимации находился положенец. Остановившись, парни вышли из машины и подошли к стоящим с краю Лёне Берднику и Лёне Молодому. Когда Банзай стал положенцем, Бердник начал контролировать от общака центральный рынок, а Молодой — работающих там молодых карманников, и оба должны были знать всё.
— Здорово, — поприветствовал обоих Шуня. — Чё там с Серёгой? — Жить будет? — тоже пожимая им руки, спросил Егор.
— Не знаю, — покачал головой Бердник. — Прооперировали уже. Было видно, что парни сами ещё не пришли в себя.
— А Севостьян чё? Наглушняк? — тоже обеспокоенно спросил Шуня.
— Ну, — ответил Бердник и кивнул головой в том направлении, где был морг. — Он там уже, на той стороне.
— Ну ни х…я мочилово попёрло, — качал головой Шуня. — Это кто это так, интересно?
— Да кто бы знал, — пожал плечами Бердник и кивнул на остальную толпу: — Тут никто пока не знает. Если Банзай в себя придёт, посмотрим потом… чё скажет…
— Ладно, поехали пока, на ту сторону съездим, мож, там, кто чё знает, — сказал Шуня и кивнул Егору.
Они пошли к машине и, сев в неё, Егор спросил:
— На ту сторону, это ты про морг говоришь, что ли?
— Ну да, — ответил Шуня и тронул машину с места. — Там Полова, Синкоша, Старцев, все должны быть. Мож, чё знают, откуда подачи летят.
— Да хули туда ехать к ним? Ты как будто сам не знаешь, кто это отстреливает, — возразил Егор.
— А кто? — удивлённо спросил Шуня. По дороге к больнице они не строили никаких предположений.
— Ткач, кто ж ещё, — уверенно ответил Егор. — Или по его наколке.
— Бл…дь, то-то я смотрю, он уже по городу в открытую ездит, на фирме торчит постоянно, — Шуня ударил по рулю. — Возле дома опять сходняки начались. С утра мимо ехал, там Дубина стоял с Зудей, ещё кто-то…
— Да, походу, прочухали, что Билла он убрал и Севостьяна тоже, — проговорил задумчиво Егор. — Вот и стали опять к нему подтягиваться. Василевский, походу, тоже там будет, раз Зудя уже там. И Монгол с Ткачом как общался, так и общается. Чё, может, и нам подъехать к ‘ нему? Походу, они там стоят ещё… А, Серёга? — Предложил Егор. — Живём все в одном районе. Банзай-то, походу, не выживет.
— Да может, и выживет, — тоже задумчиво проговорил Шуня и, немного помолчав, ударил по рулю и решительно сказал: — Да ну на х…й, сами первыми к нему не пойдём. Обратится если с чем, видно будет. А первыми не пойдём. Прогон-то никто не опровергал ни х…я, да и с Биллом ещё ничё не понятно, где он.
Егор опустил голову и спорить с другом не стал. Он знал и с самого начала говорил всем, что Ткач, рано или поздно, отыграется. Но Шуня его не слушал. И теперь, когда половины основных врагов ткачовской банды уже нет, всё равно не хотел идти с Ткачом на мировую. А после того, как они практически повернулись против Ткача, их тоже могли постичь неприятности. Но, прекрасно сознавая это, Егор всё равно не стал перечить Шуне, который уже успел стать лидером их новой бригады.
После убийства Билла, и сразу же за ним Севостьяна, расклад поменялся. Хоть действующий положенец Банзай и выжил, моральное преимущество уже было на стороне Ткача, и все снова стали собираться вокруг него. Когда главные его враги, хоть и не сразу, но всё же были наказаны, многие снова поверили в авторитет и возможности Ткача. И он сам уже в открытую подтягивал всех. Теперь он уже не скрывал, а, наоборот, демонстративно показывал всем причастность к нему братьев Бондарей и Лаврухи, проверенных в «боях». Так
же к нему снова присоединился Саня Техас со своими спортсменами, который на время уезжал обратно в свой город, чтобы пересидеть там смутные для Ткача времена. Махорка хоть и сидел, но жил там лучше ответственного за тюрьму. Он взял на себя автомат Ткача, и на него шли большие груза. Зато его друг Метис остался, и Фазик тоже. Василевский со Стояном и Бутом тоже постоянно теперь поддерживали общение с Ткачом.
Виталий был против того, чтобы Ткач на каждом углу говорил, что они все его люди. Да и Лавруха не собирался переезжать в Уссурийск. Но Ткач делал посвоему. Ему было выгодно, чтобы все знали, что с ним рядом постоянно вооружённый Виталий, у которого оружие почти всегда выпирало из-под пиджака или олимпийки, если он был в спортивном костюме. Если же было слишком жарко, то он просто вешал пиджак на руку, в которой был пистолет. А так как Виталий много времени проводил с Сашей в квартире Леры, куда пока переехал вместе с семьёй Ткач, то это так же было на руку Ткачу. Потому что Толян предпочитал заниматься делами и был в разъездах. А Лавруха хоть и приезжал к нему часто, но он уже несколько утратил свою боеспособность. Брат Ткача был врачом по другим костям, поэтому вылечить Лаврухину ногу нормально он не смог. Валера так и остался хромым после ранения, его нога уже не сгибалась. Но он по-прежнему оставался верным человеком, и тоже был желанным гостем в доме Ткача.