Убить Бин Ладена книга вторая. Яд для президента
Шрифт:
* * *
Вечерело, но профессор никуда, похоже, не торопился, пояснил, что заночевать решил в Клинске, в доме у своего двоюродного брата. Рашид предложил поужинать, но оба решительно запротестовали – сыты, мол, утренним пловом. Не слушая возражений, хозяин кафе все ж принес брынзу с зеленью, долму – маленькие голубцы из виноградных листьев, политые собственноручно изготовленным мацони.
Видимо, по ассоциации с утренним событием, разговор как-то сам собой зашел о религии – вернее, об истории религий, схожести и разногласиях христианства, иудаизма, мусульманства. Профессор был просто поражен глубиной знаний своего собеседника, о котором по сути ничего не знал.
– Вы меня покорнейше простите, Роман Ильич, но я в суматохе нашего сегодняшнего знакомства даже не поинтересовался, кто вы по специальности,
Роман спохватился, он был крайне недоволен собой: надо же так расслабиться. Такого с ним еще не бывало. А профессор-то каков! Как чутко подметил – проповеди. Впрочем, на лице разведчика мысли его не отразились, и он поспешил разуверить своего собеседника: «Никакой ученой степени у меня нет. В молодости работал военным переводчиком, много раз бывал на Ближнем Востоке, в арабских странах, имел возможность, вот как сейчас с вами, общаться с некоторыми весьма просвещенными людьми, которых беспокоит неподдельно, что исламская религия искажается религиозными фанатиками, экстремистами, а часто – просто теми, кто неуемно стремится к наживе, пытающимися захватить власть. Много читал на эту тему, кое-какими мыслями с вами и поделился».
–
Не скромничайте, Роман Ильич, ваших знаний с лихвой хватает, чтобы получить ученую степень доктора теологии, – возразил профессор. – А кстати, как вы отнесетесь, если я вам предложу провести несколько практических семинаров по исламу в своем вузе?
–
Как-то это весьма неожиданно, – попытался придать своему голосу интонации растерянности Роман. – Надо подумать.
–
Ну, думать никогда не вредно. Главное, чтобы результаты раздумий были благотворны и плодотворны. Как любил говаривать один мой давний знакомый: «Прежде чем думать, надо хорошенько подумать». Буду рад, если надумаете. Впрочем, вне зависимости от вашего решения, мне было приятно продолжить наше общения. И шахматные партии тоже. Сегодня я был явно не на высоте, – и с этими словами Добриков протянул Лучин- скому свою визитную карточку, где кроме ученых званий значилась и его должность ректора одного из известных московских вузов.
* * *
Усама Бин Ладен приснился ему и в эту ночь. Привычно извлекая из портсигара сигареты, Роман стряхнул с себя наваждение сна и стал припоминать вчерашний день, знакомство с профессором, разговор с ним. Лу- чинский был раздосадован, недоволен собой. Впрочем, сказать «недоволен» значило не сказать ничего. Всякий раз, когда Роман анализировал собственные промахи, он рисовал себе образ некого несимпатичного субъекта, которому без прикрас и не стесняясь в выражениях, высказывал все, что думал. Вот и теперь оппоненту приходилось «выслушивать» далеко не лестные высказывания.
– Как ты мог так расслабиться?! – ругал Роман невидимого собеседника. – Решил, видите ли, блеснуть своей эрудицией. Что-то я раньше не замечал в тебе привычки хвастаться. А тут на тебе, распушил павлиний хвост, посмотрите, люди добрые, как он у меня всеми красками сияет. И вы, господин профессор, обратите внимание, какой перед вами выдающийся и исключительно тонкий знаток ислама, да и вообще как вам, уважаемый московский ученый, повезло, что вы сегодня встретились с таким неординарным, глубоко мыслящим человеком, да еще и к тому же искусным знатоком, чуть ли не гроссмейстером, шахматных комбинаций.
С точки зрения строгой конспирации самого существования разведчика-нелегала, агент, безусловно, был прав, и никакого снисхождения его вчерашний «провал» не заслуживал. Но, как известно, разведчик-робот пока еще не изобретен, и человеческий фактор, увы, не просто присутствует, но и сказывается, как ему и положено, в самых неожиданных ситуациях. О психологии разведчика в тылу врага написаны если уж не тысячи, то многие сотни томов исследований. В этих трудах высказываются очень правильные и верные мысли, рекомендации, даже наставления ученых разного калибра, в том числе и с мировым именем. При желании с работами этими сегодня можно ознакомиться без особого труда, «всемирная паутина» готова предоставить интересующимся даже такую специфическую литературу.
Да, спору нет, Лучинский расслабился. Но тому есть вполне объективная причина. Почти с юных лет Роман был лишен той жизни, которой жили его сверстники. Ему приходилось постоянно жить двойной жизнью – оглядываться, лицемерить, быть настороже, взвешивать не только каждое произнесенное слово, но и каждый свой жест. Долгие годы он провел среди врагов, где любая ошибка стоила бы ему жизни. Собственно, его жизнь стала бы лишь малой толикой того урона, к какому могли привести его просчеты. И вот теперь, спустя десятилетия невероятного напряжения и концентрации воли, ума, после всех тех ограничений, которые прочно вошли в саму его жизнь, этот человек оказался в той среде обитания, где ему не угрожала никакая опасность, где люди говорили на том самом языке, на котором он произнес первые в своей жизни слова. Даже обращались к нему окружавшие его теперь люди по тому самому имени, по которому обращались к нему в детстве его родные и друзья. Эти самые люди не прятали нож в рукаве и пистолет за поясом, они не расставляли ловушек, не ставили прослушку, не пускали за ним наружного наблюдения, не желали ему ежеминутно смерти лютой и страшной…
Ошибка была допущена изначально, признавался себе разведчик. Она была в том, что он самонадеянно выбрал местом своей «консервации» этот чудный российский городок, вернул себе свое прежнее имя и позволил говорить на русском языке. Он явно переоценил свои силы, и это следовало признать. А раз так, то нужно было срочно продумывать и новую стратегию своего поведения. Пора было выбираться из этого летаргического сна.
Профессор Добриков, его предложение. Сегодня это важно, сегодня следует сосредоточиться на этом, но не спешить, не натворить вновь ошибок. Этому прекрасному, душевному человеку, действительно ученому с мировым именем ни в коем случае не должна прийти мысль о том, что его новый знакомый ухватился за заманчивое предложение. Нет-нет, надо придумать, как организовать еще одну встречу, да провести ее так, чтобы Владимир Иванович сам обратился со своим предложением еще раз, но уже более настойчиво. Ведь его аудитория, ее интересы могут быть ему, Роману, столь необходимы в изучении той деятельности, которой вскоре, а в этом он не сомневался, придется заниматься. Террористический фронт только ширится, и на этом фронте его позиция пока еще пустует.
* * *
Роман решил не форсировать события и в Москву отправился лишь месяц спустя. Профессор Добриков обрадовался его звонку так, словно только его и ждал все эти дни.
– Роман Ильич, куда же вы запропастились? Простить себе не мог, что по рассеянности свой телефон вам оставил, а ваш не записал. Я уж было хотел Нину разыскивать, чтобы помогла с вами связаться. Если вы располагаете временем, то прошу вас немедленно ко мне приехать. А впрочем, нет. Давайте поступим иначе. В институте нам спокойно поговорить не удастся. Я свои делу разгребу часикам эдак к пяти, вот к этому времени, если не возражаете, жду вас в одном очень симпатичном кафе. Обстановка там не хуже, чем в вашем любимом заведении в Клинске, и хотя плова не обещаю, но угощу вас расчудесными русскими расстегаями, – и профессор продиктовал ему адрес.
Владимир Иванович не стал тратить время на пустопорожние разговоры и сразу перешел к делу. Он рассказал, что на базе его института сейчас проводится цикл научно-практических семинаров по истории и развитию религий. Тема чрезвычайно злободневная в преломлении тех событий, которые сегодня происходят в мире. Экстремисты всех мастей весьма умело используют религиозные мотивы. А о влиянии исламистских радикалов и говорить не приходится. Так называемое исламское государство, ИГИЛ, набрало такую силу, что свою злобную волю диктует теперь уже всему миру. Одним словом, семинар об истоках, истинных ценностях исламской религии, который должен провести уважаемый Роман Ильич, имеет чрезвычайно важное и даже первостепенное значение.