Убить демократа

Левашов Виктор Владимирович

– - Почему?

– - По многим разным причинам. Первая из них та, что Блюмберг страдал морской болезнью и терпеть не мог моря. А вторая -- другая. На яхте было обнаружено пол-ящика джина, а в крови погибшего большое количество алкоголя. Для немецкой полиции этого оказалось достаточно, но дело в том, что человек,

о котором мы говорим, терпеть не мог джина и пил, когда была возможность, только портвейн "Кавказ".

– - "Кавказ"?
– - переспросил Егоров.
– - Да это же такое...

– - Мы сейчас говорим не

о достоинствах вин, а о доказательствах. Ни одной бутылки "Кавказа" на борту моторки обнаружено не было. Как и в гостинице, где приезжий останавливался. Это заставляет меня предположить, что Аарон Блюмберг не погиб, а подставил вместо себя кого-то другого. Или

использовал удобный случай, чтобы исчезнуть.

– - Вас тревожит возможность его появления?

– - Она меня не тревожит. Его появление будет попросту означать, что наша операция провалена. И никакими силами не сможет быть доведена до конца.

– - Кто этот человек?

– - Этого я вам не скажу.

– - Как он сможет узнать о нашей операции?

– - Он узнает.

– - С какой стати ему в нее вмешиваться?

– - А вот на это я попытаюсь ответить, -- проговорил Профессор.
– Тем более что эту тему я все равно хотел затронуть в разговоре с вами. Вы очень быстро и эффективно действовали в обстановке форс-мажора, которая сложилась в интересующем нас городе. Ваша разработка обнаруживает у вас остроту и

современность оперативного мышления. Это, кстати, и побудило меня настаивать на привлечении вас к операции в качестве ведущей фигуры. Руководство согласилось.

– - С неохотой?
– - поинтересовался Егоров.

Профессор словно бы выпростал голову из плеч и посмотрел на него грозным взглядом проснувшегося грифа.

– - Нет, -- сказал он.
– - Нет. И знаете почему? Плевать им на то, кто будет руководить операцией. Им важно только одно: чтобы дело было сделано. Ваш успех откроет перед вами блестящую карьеру. Но есть одно "но". Сейчас это может показаться вам незначительным, только позже, возможно, вы поймете, что я был прав. Отдаете ли вы себе отчет в том, что разработанная вами операция от начала до конца не просто аморальна, а преступна по всем законам -- и людским, и божьим?

Такого поворота в разговоре Егоров не ожидал.

– - Не спешите, подумайте, -- предложил Профессор.
– - Можете закурить. Сам я не курю, но люблю, когда при мне курят.

Егоров жадно затянулся "Мальборо" и проговорил:

– - Она была аморальна с самого начала.

– - Согласен. Но к ее началу ни вы, ни я отношения не имели. Ее начинали другие люди. Я спрашиваю о сегодняшнем дне. Только вы не мне отвечайте, а себе.

– - Да, понимаю, -- подумав, кивнул Егоров.
– - Но я, в сущности, выполняю приказ. Я никого не вынуждал принять мой план. Теперь он стал директивой.

– - Без "но". Сейчас -- без "но", -- перебил его Профессор. Понимаете -- вот что важно. В

силу служебного положения и своего понимания долга перед Россией мы вынуждены делать вещи, с которыми не может мириться наша совесть. Но забывать о том, что нам приходится делать именно такие вещи, мы не

должны. Это единственное, что может спасти наши души. Все это вам может показаться странным, но нравственность даже в таком, урезанном, положении дает человеку силы, о которых он порой не подозревает. Это, кстати, как ни странно, относится и к продвижению по службе. Если у вас ничего нет за душой, кроме желания ухватить очередную звезду на погоны, вы никогда не

продвинетесь дальше полковника или в лучшем случае генерал-майора. Для человека, о котором мы говорим, Аарона Блюмберга, понятие нравственности абсолютно, бесспорно и неделимо. Поэтому для него не существует препятствий. И Боже вас сохрани оказаться на его пути.

– - А вас?

Профессор вздохнул, снова усунулся в плечи и ответил:

– - Да, и меня. Я бы этого не хотел. Я не хотел бы этого больше всего на свете. Вызывайте оператора.

Подполковник Егоров бросил в микрофон селектора:

– Зайдите, доктор!

Появился оператор в белом халате, положил на стол листы компьютерной распечатки. В ответ на обращенные к нему взгляды неопределенно пожал плечами:

– - Слишком мало данных.

– - А по тем, что есть?
– - спросил Егоров.

– - Реакции неадекватны.

– - То есть? Врет?

– - Смотрите сами. Вот реакция на вопрос: "Вы убивали людей?" Точно такая же, как на вопрос: "Вы курите?" Но ведь он же действительно не курит.

– - Чушь!
– - своим скрипучим голосом бросил Профессор.
– - Три года в Чечне. Капитан спецназа. Он что, цветочки там поливал?

Вопрос не требовал ответа. В тоне, каким это было сказано, звучал не вопрос, а выражение недовольства. Но ни Егоров, ни оператор не чувствовали за собой никакой вины, поэтому оба промолчали, как бы давая возможность

начальственному недовольству рассеяться по кабинету, как дыму от сигареты Егорова.

– - А реакция на вопрос, умеет ли он убивать людей?
– - спросил, помолчав, Профессор.

– - Насчет этого вам и без полиграфа скажу, -- ответил Егоров.
– - Умеет.

– - А реакция отрицательная, -- заметил оператор.

– - Как это может быть?
– - не понял Профессор.
– - Психологический блок?

– - Не думаю. У меня есть другое объяснение. Это только гипотеза. Потому что, повторяю, данных для анализа мало. Посмотрите на эти графики. Ответы на вопросы: "Вы богатый человек?" и "Вы бедный человек?" Кривые совпадают. А

теперь я эти кривые совмещаю с реакцией на вопросы, убивал ли он людей и умеет ли убивать людей. Полная идентичность.

– - Ни черта не понимаю!
– - бросил Егоров.
– - Вы свой полиграф на пол не роняли?