Убить мессию
Шрифт:
– Не думаю, что отъезд в США решит наши проблемы, – кисло усмехнулся Давид.
Он прихлебывал кофе, размышляя, сказать ли жене о том, что сейчас происходит, или держать информацию при себе? Наконец решил: как учил рабби Шимон бар Йохай – «что знает женщина, то знают все» – не волновать понапрасну супругу.
– Где моя записная книжка? – спросил он, покончив с легким завтраком (Давид старался по утрам ничего не есть до молитвы, но сейчас – если у него не будет сил, это только сыграет на руку демону).
– Вот, возле телефона, – Юдит протянула мужу потрепанный блокнот.
Рабби Элазар был одним из немногих, чья слава чудотворца была подтверждена десятками проверенных случаев спасения, и Давид это знал. Как каббалист, он понимал силу слова, и поэтому никогда не верил просто словам.
– Алло, это Амикам? – Давид позвонил из дома (дурацкая привычка экономить, можно было позвонить прямо в машине из мобильного – если они не успеют, деньги уже больше не понадобятся). Трубку у рабби Элазара взял шамаш (секретарь), с которым Давиду уже несколько раз приходилось сталкиваться.
– Да, Амикам. Вы хотите записаться на прием к раву?
Тут в трубке зашумело, и совсем другой голос сказал:
– Это я, Элазар. Я ждал вашего звонка еще вчера.
Давид на секунду даже потерял дар речи. Но раввин Элазар поторопил его:
– Быстрее, у нас не так уж много времени. Вы хотите приехать?
– Да, – наконец нашелся каббалист. – Вы что, представляете, что сейчас происходит?
– Только в общих чертах, – признался рабби Элазар. – И если мои предчувствия меня не обманывают, положение сейчас – самое скверное.
– Где-то через час я буду у вас, – сказал Давид и повесил трубку. Тот час же зазвонил мобильный телефон у него в кармане.
– Мы еще живы? – раздался в трубке голос Керопа. – А может, мир уже разрушен и восстановлен заново?
Давид сдержанно застонал:
– Я уже изнемогаю от твоих шуток. Сейчас я выхожу из дома…
Говоря эти слова, Давид действительно помахал жене рукой, вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
… сажусь на машину и еду к местному чудотворцу, рабби Элазару. Только что я с ним говорил, и у меня сложилось впечатление, что он все знает про наши приключения.
– Вопрос только – сможет ли он дать конкретный совет? – Кероп понизил голос.
– Сегодня утром я говорил с патриархом. Ты знаешь, наш патриарх очень стар, но он был буквально поражен услышанным. Дельного совета он дать не смог, но обещал сразу же связаться с Католикосом.
– Ладно, посмотрим, что они посоветуют, – Давид скептически хмыкнул, однако довольно тихо – чтобы этот звук не уловил мобильник. – Греки звонили?
– Пока нет. Наверное, еще молятся.
– Кстати, а в церкви можно использовать мобильный? – Давиду вспомнился указ, изданный главным раввинатским судом Иерусалима (общины Богобоязненных) – о том, что в синагогах мобильные телефоны следует отключать. Давид и сам несколько раз попадал в неприятное положение, когда в самых патетических местах молитвы раздавался звонок забытого пелефона.
– Очень удобно, – на полном серьезе сказал Кероп. – Особенно в больших соборах, где батюшка сможет позвонить дьякону во время службы – передай, мол, чтобы там погромче на клиросе.
Давид, вышедший уже из дома и садящийся в машину, рассмеялся:
– Ладно, свяжись с отцом Никанором, а я позвоню, как только у меня будут какие-нибудь новости.
Путь ему предстоял недалекий, но и неблизкий – в Бейт-Шемеш, где рабби Элазар (или, как его называли большинство посетителей, восточные евреи, «баба (отец) Элазар») за день принимал тысячи просителей и каждому раздавал по благословлению.
Давненько не был там Давид, какое-то время ему пришлось поплутать по Бейт-Шемешу, пока встреченный старик в черной кипе не указал ему кратчайшего пути к дому рабби.
Оставив машину во дворе, каббалист прошел внутрь просторной синагоги. Справа от входа, у стены, стоял стол, за котором сидел «баба Элазар» в белом балахоне с полностью закрывающим лицо капюшоном. К нему тянулась длинная очередь страждущих. Время от времени кто-то отходил в сторону, чтобы попить воды или немного подкрепиться (у другой стены стоял длинный стол, уставленный бутылками с «Кока-колой» и печеньем), при этом громко говорилась «браха», и вся очередь вслух отвечала: «Амен»!
От каждого подошедшего рабби Элазар принимал записку, потом пожертвование (купюры и чеки он, не глядя, бросал под стол в специальный ящик), говорил несколько минут – после чего, взяв посетителя за руку, передавал ему благословение Божье. Благословение тут получали все – и тот, кто принес смятую купюру в 20 шекелей, и тот, кто смог выписать чек на несколько тысяч долларов.
Как только Давид вошел в зал синагоги, рабби Элазар сделал останавливающий жест рукой (как он увидел его из-под плотного шелкового капюшона?). Очередь замерла, а рабби встал и быстрым шагом прошел в боковую комнату, сделав еле заметный приглашающий знак для Давида. Тем не менее этот знак заметила вся очередь, и проводила каббалиста частью зависливыми, а частью уважительными взглядами – кто знает, что это за человек, которого рабби удостоил личной аудиенцией?
В небольшой комнатке рабби Элазал откинул с лица капюшон, открыв бледное усталое лицо с небольшой седеющей бородкой, и пристально взглянул на Давида:
– Вот уже несколько дней, как я вижу вас во сне, – сказал он.
– В таком случае не скажу, что у вас должен быть хороший сон, – невозмутимо ответил каббалист.
– Это правда, – легкая гримаса на секунду исказила лицо рабби. – Я все время все вижу. Вы знаете, как это тяжело? И вы понимаете, почему мое лицо все время закрыто, когда я встречаюсь с людьми?
– Ну, я слышал легенду, будто если взглянуть прямо вам в лицо, можно ослепнуть…
– Чушь! Просто когда ко мне подходит человек, я уже все про него знаю.
Иногда я вижу, что помочь его беде нельзя никоим образом, иногда я вижу, что он умирает от рака, и жить ему ему осталось не более нескольких месяцев. Я не умею владеть лицом, и чтобы мои посетители сразу же не прочли своего будущего по моим глазам, приходится одевать капюшон. Но без благословения от меня не уходит никто – ведь самый суровый приговор Небес, в конце концов, тоже может измениться.