Убить одним словом
Шрифт:
Девис прицепился ко мне примерно года два назад. Это было именно тогда, когда мы с Саймоном и парой других ребят впервые увлеклись «Подземельями и драконами». Девис учуял слабость. Отличие. Это было несложно, не думайте, что у мерзавца была какая-то сверхсила. Играть в игры в нашем возрасте – этого достаточно самого по себе. Настолки и кости – это детские аксессуары: «Монополия» на Рождество; «Кража» с родителями; встряхивание костей в стакане в «Сожалею!». Только попробуй принести все это с собой в школу, будучи подростком, – проблем не оберешься.
Погрузившись в размышления, я едва не врезался в Иэна Раста. В Мэйлерт учились ребята со всего Лондона. Мне приходилось
– Какого черта ты тут забыл? – Иэн Раст был на два класса старше меня. То, что его до сих пор не исключили, красноречиво свидетельствовало о его умении манипулировать как своими жертвами, так и власть имеющими.
– Извини. – Я не врезался в него, но был на волосок от этого. Я пытался обойти его, но он заблокировал мне путь, шагая то влево, то вправо с широко расставленными руками.
– Куда идешь? – Его улыбка была жестокой. По-другому он не умел.
Иэн Раст не был крупным. Я был выше. Он был тощим. Он не выглядел угрожающе – пока не посмотришь ему в глаза. Говорят, он как-то раз поджег бездомного. Возможно, это лишь слухи. Я ничего подобного не видел в газете. Но достаточно было совсем немного времени провести в его присутствии, чтобы поверить, что он на это способен, просто забавы ради.
– Куда путь держишь?
– К другу. – У меня во рту пересохло. Я сглатывал слюну, мне хотелось в туалет. Я чувствовал себя как кролик, который остановился посередине дороги и в ужасе смотрит на несущийся на него грузовик.
– У тебя есть друзья?
Я не думаю, что Раст знал даже, как меня зовут, но он знал меня в лицо, знал, что я хожу в ту же школу, следовательно, я был овечкой из стада, на которое он охотился. Люди говорят, что нужно быть большим, чтобы тебя боялись. Они смотрят на здоровяков-боксеров с их огромными мускулами и длинными руками, и они думают, что на улице только это и имеет значение. В действительности же самое важное – это то, насколько далеко ты готов зайти и насколько быстро. Большая часть стычек подчиняется строгой хореографии показухи и угроз. Эскалация происходит в четком соответствии с неписаными правилами. Все знают, во что ввязываются, ставки и исход известны заранее.
Страшным Раст был, потому что казалось, что он не понимает эти правила. Быть сильным, конечно, хорошо, но если игрок в регби перейдет дорогу Иэну Расту, то, скорее всего, у него будет торчать из глаза авторучка еще до того, как они дойдут до стадии тычков в плечо.
– Я… – Я с трудом мог выговорить хоть слово. Тошнота подступала к горлу, вот-вот – и меня вырвет прямо на него.
Раст просто разглядывал меня, упиваясь моей паникой, и вдруг, как будто кто-то повернул выключатель, его улыбка испарилась. Он выхватил из моих рук спортивную сумку и расстегнул ее. Он ухмыльнулся и высыпал ее содержимое на мостовую: карту и записи последней игры, лист моего персонажа, кости, яблоко, которое мать тайком подложила неделю назад, все это скакало по плиткам мостовой, оказываясь в грязных лужах.
– Отвали. – Он бросил пустую сумку и пошел своей дорогой, пиная яблоко, словно мячик. Вполне возможно, что он намеревался встретиться с Девисом на углу Броуд-стрит. Поговаривают, что Девис был вместе с ним, когда Раст поджег бездомного. Скорее, как приспешник, чем как соучастник.
Я стоял на месте, оскорбленный, полный адреналина, готовый сражаться или бежать, ненавидящий Раста и то, как он со мной поступил. Я был в ярости, но опустился на колени и собрал свои вещи. К тому моменту, как я нашел все страницы и попробовал отряхнуть с них грязь, он был уже далеко. Я продолжил свой путь, пытаясь стряхнуть с себя смесь ярости и ужаса, схватившись за свою сумку так, словно это была глотка Раста.
Прежде чем я дошел до дома Саймона, я вообразил себе полдюжины вариантов, как могло закончиться мое столкновения с Растом, все они были сложные, кровавые и почти столь же ужасные, как и сам Раст. И это было то, что объединяло четырех чудаков, которые собирались рассесться вокруг стола для игры Саймона и разыграть истории, полные магии и чудовищ. Это общая нить, связывающая самых разных «ботаников» и «гиков», которые ходили на конвенции и сходки, которые выстраивались очередями перед магазином настольных игр, как только выходил новый путеводитель. Мы все были поглощены нашим собственным воображением, мы были его жертвами, нас преследовало невозможное, освещаемое представлениями – нашими собственными и других людей. Мы не были эпатажными творческими людьми, которые осмеливались выступать на сцене под светом рампы, танцевать, рисовать или даже писать романы. Мы были племенем, которое всегда ощущало себя запертым в ящике, который мы сами и не видели. И когда в нашей жизни появились «Подземелья и драконы», мы вдруг увидели этот ящик – и ключ от его замка.
– Хочу показать тебе новых орков.
Саймон оставил дверь полуоткрытой и направился к лестнице. Он никогда не говорил «Привет», когда открывал дверь. Ты стучишь в дверь, и он ее тут же открывает, как будто часами под ней поджидал, даже если ты заявишься к нему заранее. В половине случаев он просто продолжал фразу, на которой закончился ваш предыдущий разговор, словно после него не прошел день или неделя.
– Привет, Ник, как делишки? – Мама Ника крикнула из кухни, не показываясь. Она была хиппи из шестидесятых и, кажется, полностью не избавилась от старых привычек. Мне она очень нравилась, и я понятия не имел, что сказать ей.
– Э-э… Привет.
Не понимаю, как у нее родился такой ребенок, как Саймон. Иногда мне хотелось, чтобы моя мать больше была похожа на маму Саймона, но чтобы это сработало, мне пришлось бы тоже измениться. Мы оба были довольно замкнутыми, и для того, чтобы это изменить, пришлось бы раскрутить и свернуть заново нашу спираль ДНК.
– Эй! – Сестра Саймона вышла из кухни, за ней следовал их кот, огромный, медового цвета самец по кличке Чемодан. Сайан была дочерью своей матери, без сомнений: длинные волосы, хипповое платье в цветочек, легкая улыбка, неопределенный возраст (не то двенадцать, не то двадцать), полное отсутствие интереса к брату и его странной коллекции друзей.
Лестничные штанги прижимали ковер на ступенях дома Саймона, а на обоях вырастали древовидные узоры, поднимавшиеся вдоль лестницы. У их дома всегда был один и тот же запах: смесь лаванды и сандалового дерева. Я впервые побывал здесь в четырехлетнем возрасте. Мы с Саймоном вместе ходили в детский сад и в начальную школу, вместе сдавали экзамен в Мэйлерт.
За это время мои родители переехали четырежды. Дом Саймона был куда более постоянен, чем мой. Здесь я в большей степени чувствовал себя дома.