Убить зверя
Шрифт:
– Это правда? – жестко и требовательно спросил Кирилл Петрович, который для остальных, видимо, был боссом.
– Да, я и впрямь старший егерь заказника, – невозмутимо ответил Егор Павлович. – Ну и что с того?
По-моему, я прав не качаю (хотя мог бы), иду себе по своим делам, никого не трогаю…
– Дрейфит, сука! – победоносно воскликнул Гриб. – Он это, даю рубль за сто. Кирилл Петрович, отдайте мне этого старого козла. Я его кишки на сосну намотаю. Братва мне при жизни памятник поставит.
– Помолчи! – резко оборвал его Кирилл Петрович. – Ты от "старого" и "козла" тоже недалеко ушел.
Битюг хотел было возмутиться, но, к счастью, вовремя понял причину раздражительности босса – Кирилл Петрович, как и егерь, тоже был далеко не молод. А на людей преклонных лет любой негативный отзыв о возрасте – пусть и другого человека – нередко вызывает реакцию неприятия и даже гнева.
– Документы есть? – Мужчина в кожаной куртке подошел к Егору Павловичу.
– В боковом кармане, – ответил егерь, понимая, что сопротивление бесполезно.
– Значит, Егор Павлович Велтистов… Егерь. Все верно… – Мужчина обернулся к боссу и показал ему удостоверение пленника с фотографией. – Очень нежелательная встреча, Кирилл Петрович… – Он многозначительно прищурил свои темные глаза.
– Позволь, Равиль, мне решать как относиться ко всему этому. – Босс явно не отличался сдержанностью. – Так тебя действительно кличут Сатаной? – спросил он Егора Павловича.
– Мало ли что люди болтают, – осторожно ответил егерь. – А мне недосуг чужие басни слушать.
– Во брешет, пес… – не выдержал Гриб. – В расход его – и все дела.
– Ты лучше смотри за сохатиной, – неодобрительно сказал Равиль. – А то она скоро обуглится.
– Если он и впрямь Сатана, то нам какое дело? – в раздумье сказал Кирилл Петрович. – Подумаешь, шлепнул несколько зэков. Меньше в тюряге народу – больше кислороду.
– Воры "в законе" просили… – опять начал свою волынку побагровевший от распиравшей его злобы битюг.
– Мне на них наплевать, – высокомерно ответил босс. – И тебе, Гриб, не советую идти у деловых на поводу.
Это, знаешь ли, может завести не туда, куда нужно. Не забывай, что ты работаешь на меня.
– Извините, Кирилл Петрович… – разом стушевался Гриб.
– То-то… – Босс задумчиво смотрел на егеря – видимо, соображал, как с ним поступить.
– В этой истории есть одно "но", – вступил Равиль. – Он вас видел, Кирилл Петрович. Видел, – подчеркнул он.
– М-да… Это и впрямь может превратиться в большую проблему… – Немного рыхловатые черты лица босса вдруг затвердели, а в глазах появился нехороший блеск. – Печально…
– Ничего не поделаешь, издержки повышенных мер безопасности, – равнодушно сказал Равиль.
– Только без всяких там садистских штучек… – Кирилл Петрович брезгливо поморщился. – Кровожадность, Гриб – большой порок. Отведите господина Велтистова – пардон, Сатану – в сторону… подальше… Мне не хочется портить аппетит. У меня чересчур развито воображение. По-моему, мясо уже дошло…
Егор Павлович слушал и не верил своим ушам. Они разговаривали в его присутствии так, будто он был бессловесной скотиной, приготовленной на убой! И если совсем недавно егерь намеревался уйти с поляны мирно – пусть их, раз такая нынче жизнь пошла – то теперь своими словами эти живодеры разбудили в нем то, что в свое время побудило видавших виды зэков дать ему многозначительную кличку Сатана.
Он не стал ни упрашивать сохранить ему жизнь, ни напирать на такие понятие как человечность, совесть и прочие мудреные вещи. Егерь так долго ходил по острой, как лезвие бритвы, границе между светом и тьмой, что в конце концов перестал бояться очутиться в загробном мире раньше времени. Егор Павлович был законченным фаталистом, чего, на свое несчастье, не поняли его будущие палачи…
Неожиданно для всех егерь резко крутанулся на месте и в один миг очутился сбоку от Глеба, который, обманутый покорностью пленника, несколько утратил бдительность. Позвав свистом Грея, он коварной подножкой свалил своего стража на землю, и пока тот кувыркался, чтобы побыстрее встать на ноги – молодой парень и впрямь был обучен разным бойцовским премудростям – Егор Павлович схватил оброненный им карабин. Однако Глеб оказался побыстрее уже немолодого егеря. Когда он успел вытащить нож, Егор Павлович так и не заметил; серебристая рыбина выскочила из руки парня в тот момент, когда егерь нажимал на курок.
Нож вонзился в левое плечо. Егор Павлович поначалу даже не почувствовал боли, и только когда понял, что шустрый Глеб уже не встанет и быстро обернулся к остальным, ему показалось, что клинок провернулся в ране, вызвав при этом невыносимое жжение. Но егерю было не до такого, с его точки зрения, пустяка. Пока он возился с Глебом, действующие лица разыгравшейся трагедии вовсе не дремали. Гриб, несмотря на свою внушительную комплекцию, бежал, словно спринтер, к вертолету, где, похоже, находилось оружие, Кирилл Петрович, ошеломленный неожиданным поворотом событий, безуспешно пытался достать из кармана пиджака зацепившийся за подкладку пистолет, и лишь не потерявший рассудительность и хладнокровие Равиль ловко обнажил ствол, хранившийся, как Егор Павлович и предполагал, в наплечной кобуре. От немедленной смерти егеря спасло лишь то, что татарин – так определил его национальность егерь – на какоето время замешкался, расстегивая замок своей кожаной куртки.
Они нацелили оружие почти одновременно. Но ни тот, ни другой так и не успели нажать на спусковые крючки – из зарослей бесшумно выметнулся Грей и в великолепном прыжке опустился прямо Равилю на загривок. Татарин от неожиданности и боли вскрикнул и упал под тяжестью пса на землю, однако не растерялся и сделал попытку воспользоваться пистолетом, чтобы застрелить зверя, полосующего клыками его тело. Но обученный охоте на человека волкодав не дал ему ни малейшего шанса. Оставив попытки добраться до горла своей жертвы – мешал жесткий воротник куртки – Грей вонзил зубы в запястье руки с оружием. На этот раз Равиль испугался по настоящему. Уже не соображая, что он делает, татарин прижал к себе сломанную клыками пса правицу, свернулся в клубок и заорал благим матом.
Тем временем Гриб наконец достал из кабины вертолета автомат, а Кирилл Петрович справился с подкладкой и выхватил достаточно внушительную никелированную "дуру". Егор Павлович, весь во власти холодной, беспощадной ненависти, не стал изображать из себя законника и требовать, чтобы они бросили оружие и сдались на его милость. Впрочем, Гриб и не пошел бы на такой компромиссный вариант – для это нужно было иметь чуть больше мозгов, нежели в его узколобой башке, и поменьше злобы в черной душонке, покрашенной в такой цвет многочисленными "ходками" на зону, как давно уже понял Егор Павлович по наколкам битюга.