Убитый манекен : сборник
Шрифт:
От низкого звука, разнесшегося с колокольни, тишина словно пошла волнами, как вода от брошенного камня…
Кюре подумалось, что ночь уже, должно быть, окутала всю деревню. Зажжены лампы, заперты двери. Сады замкнулись в таинственности, звезды восходят на небе, а маленькие дети уже спят… Скольким из них приснится человек со страшным лицом, крадущийся вдоль стен, как скрывающееся животное?
Через минуту кюре даст отпущение грехов исповедующейся. Потом, как и каждый вечер, обойдет церковь, проследит, чтобы все двери были заперты. Через ризницу выйдет на тропинку,
Сколько ежедневной безмятежности!.. Может ли быть, чтобы в те же часы божье творенье кружило по пустым улицам, звенящим тишиной, и преследовало с ненавистью себе подобного?
Кюре уловил тактичное покашливание и еще раз попенял себя за рассеянность. Прошептав традиционные слова, он наложил обычную епитимью из «Отче наш» и «Богородице», минуту собирался с духом и вышел из исповедальни.
Луиза Боске, прихрамывая, шла к своему стулу. Остановившись, она кивнула священнику:
— Добрый вечер, господин кюре.
— Добрый вечер, Луиза, — ответил священник.
Он подошел поближе:
— Как здоровье вашей покровительницы? Она, как и вы, дитя мое, пережила очень тяжелые минуты…
— Она очень испугалась, — спокойно заметила Луиза. — А я нет.
Кюре кивнул:
— Я восхищаюсь вашей храбростью. Но не следует доводить ее до безрассудства. Собирается ли госпожа Пети-Аве и после происшедшего жить одна с вами? Если бы я мог советовать…
Луиза Боске пожала плечами:
— За запертыми дверьми опасность невелика. Но госпожа Пети-Аве разделяет ваше мнение. Она попросила госпожу Мол ночевать с ней некоторое время.
— Правильно сделала! — решительно одобрил священник. — Пока не задержан человек, который… которого…
Слова не шли у него с языка, и фраза так и осталась незаконченной.
— Кстати, Луиза, — вспомнил он — у меня есть для вас красивая картинка… Они вам нравятся по-прежнему?
Он полистал требник. Служанка сложила тощие руки:
— О! Господин кюре!
— Держите, вот она. Это изображение Девы…
Он нацепил очки и вполголоса попытался прочесть:
— « Пресвятая Дева, в славе своей не забывайте о земных печалях. Бросьте милостивый взгляд на страждущих, на преодолевающих трудности и тех…» Постойте… «и тех…» Ах! Придется признать мое поражение. Мои глаза уже не годятся разбирать такой мелкий текст в такой темноте… Вы прочтете его вечером дома.
— Спасибо, господин кюре, — сказала Луиза. — Я буду с ней очень аккуратна, как и со всеми остальными.
Она вложила картинку в свой молитвенник и добавила уже совсем другим тоном:
— Сегодня днем госпожу Пети-Аве и меня допрашивал судебный следователь.
— А! — отозвался священник. — И… И что же он сказал?
— Назадавал нам столько вопросов… Он… Он спросил, кому госпожа Пети-Аве продавала шнурки.
— Шнурки? — удивился кюре. — Не стойте здесь, дитя мое. Идемте со мной. Я должен запереть двери в церковь. Вы прочитаете свою епитимью у себя вместе с вечерними молитвами… Но, что со шнурками?..
— Похоже, — ответила Луиза, — господина Виру задушили шнурком.
— Господи помилуй! — воскликнул святой отец.
Он прервал свои занятия и оглянулся с возмущенным видом, словно приглашая в свидетели ужаса совершенного преступления все окружающие святые предметы.
Вдруг он опустил свою большую ладонь на руку служанки.
— Решительно, — сказал он, — мне кажется, у меня падает зрение… Сколько огоньков вы видите на алтаре, дитя мое? Шесть или же?..
— Я вижу пять, — ответила Луиза, — три слева и два справа.
— Пять! — вскричал кюре. — Пять!..
Дрожь пробежала у него вдоль позвоночника.
— Но тогда?..
Его церковь являлась предметом гордости и славы кюре Рокюса. Рассказывая о ней, он никогда не забывал упомянуть, что раньше ей покровительствовали каноники Сэн-Дона и сняли с нее большую часть десятины. Он горячо расписывал ее красоту, ее крестный ход, статуи, скульптуры, удобство скамей и богатство алтаря. Поднимая золотую дароносицу или расставляя вокруг дарохранительницы шесть старинных серебряных подсвечников, он всегда чувствовал, как у него немного дрожат руки. И вот он видит только пять из них, и Луиза Боске тоже видит только пять…
Он повторил:
— Но тогда?..
Неужели? Неужели святотатственная рука украла один из шести подсвечников? Святотатственная рука?.. Может быть, одна из тех, что прошедшей ночью сомкнулись в смертельной хватке на горле Аристида Виру?..
С глухим возгласом кюре подбежал к алтарю. Следом за ним торопилась Луиза Боске.
Кюре задыхался:
— Может быть, это…
Он не договорил, но, конечно же, маленькая служанка поняла опасения, которые он не решился высказать вслух? Она прошептала:
— В деревне говорят, господин кюре, что это дело рук Антуана Лабара…
Священник и его спутница подошли к хорам.
— Портной Лабар — убийца! — вырвалось у священника.
Неожиданно он остановился, покачнувшись.
— Там!.. Там!.. — хрипел он, вытянув палец.
Луиза Боске посмотрела и вскрикнула…
Справа от них на сиденье скамьи стоял снятый с алтаря серебряный подсвечник. Закрытое от ветра пламя свечи поднималось вверх, ясное и ровное. Оно высвечивало деталь одной из скульптур, составлявших предмет гордости кюре Рокюса, а именно — застывшее в гримасе лицо дьявола.