Убийцы
Шрифт:
Удар, еще удар! Мысли оборвались, как высоковольтные провода от шквального ветра. Все нейроны, все области мозга поглотились работой. Но вот одна одинокая крохотная мысль, или даже мыслишка, заколола на грани сознания: "Что-то идет не так!". Сеня остановился. Нет, он действует неправильно. Отдышавшись, он присел, достал флягу со спиртом. Пригубил, пальцы нашарили сигарету. Он рубит дерево. Выполняет работу, словно и вправду дровосек! Но он не дровосек. Он убийца. Или, по крайней мере, хочет им стать. Дерево не надо срубить, не надо уничтожить, надо именно убить. Это огромная разница: убить и уничтожить. Убить можно не уничтожая, а вот уничтожить, не убив, нельзя. Вместо того, чтобы сделать дело, ради которого пришел, он перевыполняет план на тысячу процентов. Будучи спортсменом, Сеня прекрасно знал, профессионала от новичка отличает, прежде всего, расход сил,
Именно с этим Барс столкнулся в Калифорнии, стоя под деревом великаном. Он может срубить дерево, но затратит на это такую кучу сил, что их не хватит на обратную дорогу. А меж тем дерево надо убить. Но как? Если бы он захватил бензопилу, все пошло бы легче и быстрее, но, во-первых, он ее не захватил и, во-вторых, срезать секвойю бензопилой тоже уничтожение, а не убийство. Барс помнил, как Скорпион убил голубя простым поленом, то есть тем, что подвернулось под руку. Сегодня у него в руке есть топор. Им можно убить дерево, но как?
"Кар-р" — раздалось где-то вдали. Значит, он рядом. Наблюдает, оценивает, ждет, когда ему пожертвуют величественную секвойю. Как убить ее с одного удара? Да, именно так. Надо нанести всего один удар и убить ее.
Уродливая выемка, обрамленная кровавой корой, выглядит тромбом на теле дерева. Крона уходит в землю, расширяясь у поверхности корнями.
— Возьми ее, — прошептал Сеня.
И нанес удар. Вниз! — по одному из многочисленных корней. Лезвие топора вошло почти полностью, теперь вытащить его будет проблематично. Но Барс не собирался ничего вытаскивать. В груди, где-то под сердцем, екнуло. По телу распространилось безразличие, перемешиваясь с холодом. Мочевой пузырь заболел, враз переполнившись. Сеня спустил трусы, оранжевая струя полилась на лезвие топора. Никогда раньше Сеня не видел такого цвета мочи. Похожая на "Фанту", она окрашивала кору и вроде даже разъедала ее. Внезапно все краски вокруг померкли, ушли, все предстало в черно-белом цвете. Имела цвет только красная струя, бьющая с конца на разрез в корне секвойи. Но, несмотря на потерю почти всех цветов, зрение приобрело удивительную четкость. Явственно виднелось, как моча проникает в корень, он даже видел, как она бежит по волокнам и, заменяя воду, устремляется вверх по стволу. В один миг ствол стал прозрачным, он будто поменял структуру — дерево превратилось в хрусталь. Внутри хрусталя к вершине поднималась бесцветная влага, всосанная корнями из земли, но у основания красная жидкость подпирала воду, пропитывала дерево, перекрашивала его. Медленно секвойя приобретала красный цвет, а он все мочился. Голова кружилась, член начал болеть, но он ждал, пока все дерево не станет красным. А когда дождался, упал на землю. Мочеиспускание прекратилось, накатила слабость. На секунду в ноздри ударила вонь, нутро чуть не вывернуло наизнанку. А потом все кончилось. Краски вернулись, дерево больше не выглядело красным посредине черно-белого мира. Барс взглянул на конец, с него тянулась тоненькая струйка крови, похожая на красную соплю. Он стер ее, но на большее сил не хватило. Ужасная усталость накрыла, прижала к земле, опустошила.
Что-то вокруг изменилось, но сначала Сеня не понял что. Вроде все по старому, тот же лес, те же деревья, та же секвойя. И ветерок… Точно! Догадка сразила, будто удар кувалды меж ушей. Ветерок скользил по телу, но ветки исполина больше не шуршали. Сеня лежал прямо под стволом и смотрел, как сверху падают сухие пожелтевшие иголки. Сначала по одной, потом все больше и больше, они ударялись в голую грудь, но не кололи. Не могли. Мертвые не могут уколоть. Барс натянул трусы, поднялся с земли. Взглянул на топор. Лезвие и кора вокруг красные от ржавчины, но совершенно сухие. Моча или кровь — Сеня так и не понял, чем пописал — не могли впитаться так быстро, ведь не прошло и пяти минут. Но все всосалось, поднялось по стволу и убило. Он еще раз взглянул на вершину. Иголочки продолжали сыпаться. Сеня хмыкнул и начал одеваться. Минут через пять он пошел обратно, весело насвистывая, и оставляя позади мертвое дерево. И он не увидел, как на самую толстую ветку приземлился огромный черный ворон. Он проводил Сеню взглядом, а когда тот скрылся, клюнул дерево, оставив глубокий след. От единственного удара дерево враз посерело и все иглы, что еще не опали, слетели, покрыв землю внизу желтоватым ковром.
Где-то в Норвежском море
— Еб твою мать, ты куда смотришь?! — орала почти точная копия капитана Флинта. — Это ж гарпун, а не жопа бабья, чего ты его мнешь?!
— Пошел на хуй! — орал Барс в ответ. Уже привык, такая манера разговора здесь котируется, или даже, только такая манера и котируется.
Справа вал ударил в старый баркас, накреняя так, что Сеня чуть не выпустил гарпунную пушку. Два поручня, служившие для разворота, намокли и скользили в ладонях.
— Не выпускай мать твою еб! — орал капитан.
— Сам знаю, жопа старая! — отвечал Барс, возвращая телу равновесие. — Уходит!
— Хуй он от меня куда денется! Сейчас мы его… Балласт, ты готовься, а то бабло свое, считай, в унитаз спустил! У меня горючки не хватит за ним всю ночь гоняться!
— Правее, правее!
Позади парочка матросов ржала в голос, над неловкими движениями Барса. Каждый держал по бутылке водки, а один еще умудрялся курить, хотя вокруг летало такое количество брызг, что казалось, находишься не на воздухе, а под водой.
— На, Сеня, хлебни, — сказал один, подходя к Барсу сзади, и приставляя горлышко бутылки почти к самому рту. — Без поллитры не разберешься.
Сеня схватил горлышко зубами, матрос задрал дно бутылки вверх, бесцветная жидкость потекла в горло.
— А вот это по-нашему, балласт! — заорал капитан из рубки. — Ванек, а ты чего к нему пристраиваешься? Чего, давно бабы не было?
— А ты посмотри на него, ух! — матрос схватил Сенину задницу и заржал пуще прежнего.
— Пошел в пизду, — отозвался Семен, вполне добродушно. — Не мешай.
Матрос отошел к приятелю, держась за какой-то трос. Как он называется, Сеня не помнил, хотя капитан устроил ему несколько самых подробных экскурсий на тему: что и как тут называется, и чего ни в коем случае нельзя трогать, а то сбросит за борт.
Море бушевало, вздымалось и будто бы куда-то перетекало, как бурная горная речка. А посреди водяного хаоса, на поверхность показывались две огромные блестящие коричневые спины. Впрочем, не всегда они казались коричневыми; когда острие гарпуна направлялось на них, перед взором Семена море теряло краски, а киты окрашивались красным. В эти мгновения под сердцем екало, а пульс замедлялся втрое, но каждый раз волна била о борт и Сеня не успевал выстрелить.
— Последняя попытка балласт, — кричал капитан из рубки. — Мы не сможем плыть за ними вечно.
— Разверни свою гребаную посудину нормально, и закрой пасть! — проорал Барс. Матросы сзади засмеялись и заулюлюкали, а капитан крутанул штурвал.
Два кита: самец и самка. Иногда над поверхностью воды помимо спин поднимался огромный хвост и ударял по бурлящему морю. Даже в завывании ветра, звук удара перекрывал все посторонние шумы. Почти все. Порой, до слуха доносилось далекое, но отчетливое, карканье.
— Давай, Барс, сейчас!!! — взревел капитан.
Дуло уперлось в спину самки острым взглядом гарпуна. Капитан развернул баркас немного боком к китам, самка оказалась ближе. Все замерло. В ноздри ударил резкий запах зловония. Сердце на секунду остановилось, а краски втянулись в глаз кита, превращая в ярко-красную точку. Всего на миг кашалотиха показала Барсу черное око, и этого оказалось достаточно. Он выстрелил раньше, чем высоколобая башка всплыла на поверхность, и глаз посмотрел в глаза смерти. Но самое удивительное — Барс различил сияющее красным око, еще когда оно находилось под водой. Никто не смог бы разглядеть его меж туч брызг на таком расстоянии, да еще и вечером, но Барс смог. Металлическая стрела устремилась к кашалотихе, оставляя за собой тонкую блестящую черту троса. Гарпун вонзился в глаз, прошел под неестественным углом и ворвался в мозг. Кит выплюнул из дыры в спине последний в жизни фонтан, его скрутило в судороге и он замер. Замер не только он, но и рыбаки позади Барса. Матросы и капитан открыли рты, пока трос не натянулся и корабль не накренило.