Убийственные мемуары

Незнанский Фридрих Евсеевич

Участь Капустина была решена, едва началась его связь с Ольгой Ракитской. Ему отводилась роль «наводчика» на коллекцию Ракитского, из которой пропала картина настолько ценная, что альтернативного пути следствия, по мысли Ватолина, не должно было возникнуть. Нельзя не признать, что придумано это было с дьявольским остроумием.

Ватолин изготовил второй ключ, чтобы инсценировать ограбление, которое и на самом деле произошло. Только если на поверхности, у нас перед глазами, сразу оказалась пропажа картины, то истинная цель Ватолина, равно как и директора ДИСа, была иной – мемуары Ракитского.

Судьба

Симиренко, видевшего хозяина квартиры с дыркой в голове, разумеется, тоже была предрешена, но для Ватолина было важно, чтобы Симиренко где-нибудь засветился, и тут ему на руку сыграли камеры слежения на Новом Арбате, зафиксировавшие, как Симиренко выходил из машины за полчаса до убийства Ракитского и как возвращался в нее с плоским свертком под мышкой.

Симиренко Ватолин вручил ключ и послал за картиной. Симиренко должен открыть квартиру Ракитского поддельным ключом, который оставляет следы, после чего расследование Генеральной прокуратуры, ФСБ или кому там это будет поручено на всех парах понесется в подсказанном направлении.

Ватолин ошибся только в одном. После того как он убил своего коллегу, учителя и, возможно, друга (ведь в самом деле, были же когда-то их отношения искренними и настоящими!), он вышел из квартиры и не закрыл дверь. Он просто автоматически хлопнул ею, как это делают миллионы людей. Суперразведчик Георгий Ватолин допустил детский промах. Все то, ради чего он охотился за вторым ключом и изготавливал его дубликат, оказалось ненужным. Дверь осталась незапертой, такой уж у Ракитского был хитрый замок. И Симиренко, увидев незапертую дверь, просто открыл ее. А криминалистическая экспертиза таким образом установила, что дверь Ракитский открывал сам. И сразу все пошло не так, как хотел того Ватолин.

Уместно, наверно, отдельно отметить, что коллега и напарник Ватолина в течение последних пяти лет подполковник Кузнецов ко всему этому прямого отношения не имел, об истинных мотивах и действиях Ватолина не знал и если и использовался последним, то только как слепое орудие. Достоверно установлено алиби Кузнецова на время убийства самого Ракитского, а также Капустина, Симиренко и Шустермана. И мне кажется, что если подполковник Кузнецов достоин наказания, то за преступный непрофессионализм, а уж никак не за злой умысел. Ватолин обычно использовал Кузнецова для встреч с Мятым (Заминайло), Кузнецов выступал как связующее звено, имея информацию, что Заминайло – агент Ватолина, внедренный в преступное сообщество. Теперь имеет смысл привлечь Кузнецова для поисков Заминайло, который, полгода назад удрав из мордовской колонии, до сих пор находится на свободе.

После убийства рукопись книги «Жизнь в разведке» Ватолин передал директору ДИСа. Что впоследствии подтвердил обыск, проведенный у последнего. В подвале его дома на Рублевском шоссе мы обнаружили и документы Внешторгбанка, который консультировал Ракитский, и мемуары Ракитского, все это, кстати, так и хранилось в пресловутом желтом портфеле из кожи кугуара. Стоит отметить, что во время проведения обыска директор ДИСа сделал попытку покончить с собой, проглотив ампулу с цианидом, однако, успев засунуть ее себе в рот, так и не рискнул раскусить. Рот разжали, ампулу вынули, а директор ДИСа потерял сознание.

Остается еще один существенный вопрос, на который необходимо

дать ответ. Почему же все-таки книга так и не дошла ни до одного из издательств? Почему, хотя бы уже и после гибели Ракитского, Андреев, имея на руках второй экземпляр «Жизни в разведке», не отправил его в печать? Ведь, выражаясь словами его аспиранта Федотова, это была бы бомба. И ответ есть. Потому что почти до самой своей гибели Ракитский не считал книгу законченной. Глава о разоблачениях верхушки ДИСа не была завершена. Центральные фигуры грандиозной финансовой махинации не были им определены. Но когда это произошло (15 – 16 октября), Ракитский имел неосторожность сообщить профессору Андрееву у него дома, что близок к завершению книги. Фраза эта сама по себе достаточно нейтральна, но для Ватолина и директора ДИСа она была подобна разорвавшейся бомбе. Ведь они тщательно следили за Ракитским и были уверены, что ему и по сей день неизвестна подоплека восточногерманской аферы. Но если Ракитский уверен в завершении книги, то и им как минимум надо срочно ее прочитать. Возможно, действительно директор ДИСа хотел только этого, по крайней мере, сейчас он утверждает именно так. Тогда получается, что дальнейшие действия – инициатива Ватолина. Так или иначе, но Ракитский подписал себе смертный приговор.

Профессор Андреев, однако же, безукоризненно выполнил волю своего друга. Этот маленький, пожилой человек оказался не только блестящим ученым и проницательным редактором-издателем, но и мужественным конспиратором. Прекрасно понимая, что он является объектом пристального наблюдения недругов Ракитского, а значит – персонажей его книги, Андреев перепоручил закончить этот труд аспиранту Владиславу Федотову, поселив его на даче своего коллеги по Институту мировой литературы. Кстати, по иронии судьбы эта дача, равно как и дом подполковника Кузнецова, который Ватолин использовал для похищения Ольги Ракитской, находится в поселке Глаголево.

Теперь ничто не мешает тому, чтобы в полном объеме расследовалось дело о злоупотреблениях с миллионами марок и другие махинации внутри ДИСа. Департамент иностранной службы расколот на группы, одни служат государству, другие – своему карману, и это наносит обществу непоправимый ущерб.

Записки Валентина Николаевича Ракитского, таким образом, уже принесли огромную пользу. Очень надеюсь, что они будут-таки опубликованы в издательстве «Пингвин» или в любом другом издательстве, честно говоря, мне глубоко безразлично, где именно, главное – чтобы это наконец произошло. По моему глубокому убеждению, такие книги посильнее, чем «Фауст» Гете, и сегодня все еще нам необходимы.

Противники идеи опубликования мемуаров бывшего разведчика могут сказать, что ничего созидательного в них нет, что сейчас не время заниматься разрушением. Но работа Валентина Николаевича Ракитского – это не разрушение, это как раз и есть первая ступенька к созиданию, это – Покаяние.

А. Б. Турецкий".

– Конечно, никакой трагедии не будет, если появятся эти мемуары, – задумчиво сказал президент, обращаясь к собственной собаке. – Но может быть, с книгой Ракитского торопиться все же не стоит. Пожалуй, сперва мне надо ее самому прочитать. – Он вложил докладную записку следователя Генеральной прокуратуры обратно в желтый пакет и бросил его в огонь.