Убийство-2
Шрифт:
— Папа, — снова окликнула его дочь. — Объясни, в чем дело!
Привязанный к кровати в одиночной камере, Рабен смотрел на лампочку в потолке. Потом дверь открылась, и вошла директор Тофт — в облегающем свитере и узких джинсах.
Он сжал челюсти, чтобы не сказать то, что рвалось с губ: простите, что отвлекаю вас от свидания с любовником.
— Как вы себя чувствуете, Рабен?
— Извините. Это было глупо. Не знаю, что на меня нашло.
Он был привязан за лодыжки и запястья,
— Можно мне поговорить с Луизой?
— Она приезжала. Вместе с Йонасом. Вы понимаете, конечно… — Тофт улыбнулась. — Свидание было невозможно.
Неужели она испытывает удовольствие, мучая его? Или это часть курса лечения? Он не знал, не хотел знать. Хотел только вырваться из этого ада и вновь оказаться дома, вместе с женой и сыном.
— Я рассказала ей о том, что случилось. Разумеется, так, чтобы мальчик не слышал.
Рабен держал голову кверху, пока не заломило мышцы. Боль приносила облегчение. Он заслужил ее.
— Вы готовы вернуться к себе в комнату?
— Йонас тоже приходил?
— Да. У вас славный сын.
— Мне нужно поговорить с Луизой.
— Не все сразу.
— Что это значит?
Он говорил слишком громко и сам понимал это.
— Это значит, что вы должны научиться отвечать за свои поступки, как минимум — нести ответственность. — Она добавила после паузы: — Вам придется пройти еще один курс медикаментозной терапии.
— Я не хочу, чтобы меня накачивали всякой дурью!
— Если вы не будете выполнять то, о чем я вас прошу, вы никогда не выйдете отсюда.
— Я в полном порядке!
И снова долгая пауза.
— Вы помните то, что случилось в Афганистане? И что вы совершили, вернувшись в Данию? Все эти дикие истории…
Они не дикие, думал он. Просто об этом никто не хочет слышать.
— Со мной все в порядке!
— Вы захватили заложника. Прямо здесь, в Копенгагене. Чуть не убили его.
Этот эпизод он так и не смог вспомнить, в памяти осталось лишь мутное пятно.
— Это была ошибка. И я заплатил за нее.
— Это мне решать.
— Прошу вас…
— Полиция хочет задать вам несколько вопросов об Аллане Мюге Поульсене. Но, как я вижу, им придется подождать. Вы не в том состоянии.
Он уронил голову на жесткую тюремную койку. Сдался. Именно этого от него и хотели.
— Зачем я понадобился полиции?
— Ваш номер был записан в мобильном телефоне Мюга. И он приходил к вам на свидание сегодня днем.
— Ну и что?
Она пристально наблюдала за его реакциями.
— Сегодня вечером Поульсен был убит. Соболезную.
Мысли Рабена завертелись волчком. Так бывает, когда он начинает злиться. По-настоящему злиться. Когда в нем возникает красный рев.
— Что случилось? — спросил он так спокойно, как только смог.
— Я попрошу полицейских прийти завтра. Сама я ничего об этом не знаю.
— Что…
— Все
Она глянула на часы, нахмурилась озабоченно.
Простите, что задержал, хотелось ему сказать.
Лунд сидела на пассажирском сиденье машины Странге и жевала жвачку. Она больше не курила и не испытывала желания курить, это пристрастие ушло. Странге вел терпеливо, осторожно, тихо говоря по телефону через гарнитуру.
Управление получило перевод листовок, найденных рядом с телом Поульсена. Там говорилось: «Сражайся во имя Аллаха. Убивай тех, кто ставит других рядом с Богом».
— И что это значит? — спросила Лунд.
— Очевидно, какая-то цитата из Корана.
— Что-то еще?
— Сейчас пытаются узнать, где были отпечатаны листовки.
Она просматривала данные о военном прошлом Анны Драгсхольм, которые подготовил для нее Брикс.
— Итак, — произнес Странге. — Поскольку мы теперь коллеги, настало время как следует познакомиться. Меня зовут Ульрик.
Он оторвал руку от руля и протянул ее Лунд. Длинные пальцы, даже изящные. Как у пианиста, хотя вряд ли он действительно играл на пианино.
— В управление я пришел чуть больше года назад, — сказал Странге с улыбкой, более уместной на собеседовании при устройстве на работу. — Незадолго до этого развелся, но мы прекрасно общаемся, тут никаких проблем. У нас двое замечательных детей, к нашему решению они отнеслись спокойно. Насколько это возможно, конечно.
— Я не просила…
— Дети всегда переживают, когда родители расходятся. Но я думаю, так будет лучше для всех. Из интересов могу назвать футбол и оперу, но без фанатизма. Школьником любил ходить в походы и наблюдать за птицами. Вообще любил бывать на природе. Но теперь… время… время…
— Сара, — сказала Лунд и быстро пожала его ладонь. — На следующем перекрестке поверните налево. У Поульсена были награды.
— А что насчет вас?
— У меня нет ни одной.
— Я имею в виду…
— Я понимаю, о чем вы. Просто мне нечего рассказывать.
Он посмотрел на нее непонимающе:
— У всех есть что рассказать.
— Вы были в Гедсере. Вы слышали, что обо мне говорят в управлении.
— Я не слушаю эту чушь.
— А я не говорю о ней.
Он умолк.
— Можем поговорить о чем-то еще, — предложила Лунд. — О футболе. Об опере. О походах. — Она засмеялась. — Или о птицах!
— Теперь вы насмехаетесь надо мной.
— Вовсе нет. Давайте поговорим. Я же не против.
— Да ладно, я вижу, вы хотите говорить только о деле.
Он опять уставился на дорогу. Видно, она обидела его, но не знала, чем именно.
— Налево теперь?
Появился указатель на воинскую часть Рювангена. У ворот стояло много военных, все с оружием.
— Держитесь рядом, — сказала Лунд.