Убийство императора. Александр II и тайная Россия
Шрифт:
Оставалось только славить Бога и удивляться, как ухитрился не попасть стрелявший с такого расстояния! Государю объяснили, что берейтор Наполеона, вовремя заметивший опасность, толкнул стрелявшего под руку.
Вечером Александр принял императрицу Евгению. Она разрыдалась, умоляла не сокращать визит. Следом пришел французский император. Он сообщил подробности. Преступник, конечно же, оказался двадцатилетний поляк-эмигрант по имени Антон Березовский. Он уже несколько дней искал удобного случая. К счастью, стрелял он попросту дурно. Его двуствольный пистолет разорвало от слишком сильного заряда, при этом изменилось и направление пули. Так что берейтор был ни при чем. На
В газетных статьях французы сочувствовали покушавшемуся.
Александр был в бешенстве. Зачем он приехал их защищать, коли эти вздорные люди так нас не любят? Недаром отец ненавидел вечно мятежных французов!
Он больше не любил прекрасную Францию. И аплодировал фразе цесаревича: «Надеюсь, мы скоро оставим этот вертеп?»
Но программу визита царь решил выполнить до конца, чтобы никто не посмел подумать, будто государь всея Руси мог испугаться выстрела жалкого поляка. Императрица Евгения трогательно попыталась сесть в коляску рядом с ним – со стороны, обращенной к опасной улице. Конечно же, он решительно попросил ее никогда больше этого не делать.
Уже в Петербурге он узнал итоги процесса над поляком. Царь был уверен, что они приговорят Березовского к смертной казни и тогда придется сделать необходимый жест милосердия: просить отменить смертную казнь. Но французы избавили его от жеста лицемерия. Адвокат Березовского под аплодисменты публики поносил Россию. Поляка приговорили к пожизненному заключению. Газеты радостно писали, что Березовского наверняка скоро выпустят.
Он вернулся в Петербург с твердым убеждением, что России лучше ориентироваться на союз с Германией. Французы и Севастополь стали одной из причин смерти его отца. Он обязан был никогда не забывать этого, но попытался забыть. И был тотчас наказан поляком… И в том, что теперь неминуемо должно было случится с Францией, он уже видел руку Господа, карающего французского императора за прошлую несправедливость. Он был уверен: дни Наполеона III сочтены, и огненные буквы уже горят на стене его Валтасарова дворца.
Все именно так и случится. Пруссия нападет на Францию. И разгромит ее. Окруженный под Седаном, старый враг его отца Наполеон III капитулирует. Но последствия этого будут страшными для династии Романовых. На границах России возникнет мощнейшая Германская империя с давней идеей «Марша на Восток».
Так что именно тогда, в результате выстрела поляка, были брошены в почву зерна будущей мировой войны – катастрофы, во время которой и падет его династия.
Так причудливо отомстила польская кровь.
Императрица «встретила его с глазами, полными слез». Напомнила, как молила не ехать. Потом говорили на общие темы. И только тогда, когда он уходил, Маша сказала: «Я прошу тебя уважать во мне императрицу, даже если ты не сможешь уважать во мне женщину».
Он уже не мог жить без Катеньки. Он писал ей безумные письма с объяснениями в любви, мешая русский с французским. Цитаты из писем 1866 года (находятся в коллекции С.Н. Батурина):
«14 августа 1866 года… Когда я тебя увидел издали в аллее, у меня сердце забилось так сильно, что я весь задрожал и ноги у меня едва не подкосились, и все время потом мне хотелось просто пищать от радости».
«12 ноября 1866 года.
Не забывай, что вся моя жизнь в тебе, ангел души моей, и единственная ее цель – видеть тебя счастливой, как только можно быть счастливой на этом свете».
И подчеркнул эти слова.
Екатерина Великая была права – сердечная ненависть друг к другу — главная черта русского двора. Теперь все дружно жалели «нашу святую», то есть императрицу. И ненавидели Катеньку.
Особенно обеспокоился Шувалов. Как и положено главе тайной полиции, он был обязан думать о будущем. И это будущее его тревожило. Происходило что-то совсем непонятное. Вместо понятного мельканья бесконечных фрейлин вдруг объявилась эта странная юная девица, которая явно свела с ума императора. Оказалось, он видится с ней каждый день. А когда не видится, пишет ей письма. А если она родит государю? Ведь императрица чахнет на глазах. И государь, безумный в любви, вполне может жениться. И тогда вместо нынешнего наследника, который с восторгом слушал рассуждения покойного Муравьева-Вешателя и его, шуваловские, идеи о возрождении дедовского самодержавия, возникнет вероятность другого наследника…
Шувалов торопится. Он начинает борьбу, науськивая большую романовскую семью на новую фаворитку. Граф осмелился сказать: «Оказалось, мы поехали в Париж из-за этой!.. Из-за нее рисковали драгоценной жизнью государя!..».
Государю передали. Но глава Третьего отделения отлично справлялся со своими обязанностями. И государь стерпел. Пока стерпел.
Часть третья
Подпольная Россия
Глава девятая
Рождение террора
Ему грезилось, что весь мир осужден в жертву какой-то страшной неслыханной и невиданной… моровой язве. Появились какие-то трихнины – существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Люди, принявшие их, тотчас становились бесноватыми и сумасшедшими, но никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали себя зараженные. …Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе.
Путешествие к властителям дум
После покушения 1866 года множество молодых людей, причастных к студенческим волнениям, были исключены из университетов. В бунтах и революциях участвуют, как правило, весьма не бедные молодые люди. И поэтому исключенные из университетов в России отправились учиться за границу.
И вот уже на перроне стоят провожающие: безутешные родители и лакеи. И в ожидании состава вздыхают о временах, когда в Париж ездили в каретах и не было всех этих ужасных крушений, о которых так часто пишут газеты. Наконец, показался паровоз – с угрожающе огромным колесом. Сверкая черной сталью, свистя, сипя, изрыгая клубы пара из высокой трубы, паровоз 1866 года встал во главе состава. Появился на перроне жандарм в длинной шинели. Раздался второй звонок. И вот уже тревожно ударил вокзальный колокол, пронзительно засвистел обер-кондуктор, и плавно тронулся поезд. Родители, утирая слезы, остались стоять на перроне, а провожающие лакеи, кланяясь, бежали по платформе.
Как легко стало передвигаться по Европе во второй половине XIX века! Как помогают железные дороги всем, имеющим проблемы с полицией! Как много они сделают (как и все технические достижения) для пользы ниспровергателей во всем мире!
И, прежде чем осесть в избранном университете, русские молодые люди, опьянев от свободы, движутся по Европе.
Нет, они не стремятся в греховный Париж, как их отцы, деды и прадеды.
Наполеону III только казалось, что он навел там порядок.