Убийство Кирова. Новое расследование
Шрифт:
Звездов и Антонов знали о подготовке акта… Они были непосредственно связаны с Котолыновым… (К 281–282)
Лено не воспроизводит этот текст и не ссылается на него. Однако он резюмирует допрос от 6 декабря, который противоречит этому тексту в нескольких местах:
В конце концов Николаев «признался», что он привлек Шатского для наблюдения за квартирой Кирова для него и явно намекнул, что Котолынов руководил заговором с целью убийства Кирова. Более того, он сказал, что Котолынов планировал поехать в Москву, чтобы убить Сталина (Л 288).
Хотя Лено в большой степени полагается на книгу Кирилиной, он не проясняет связи между точными цитатами, приведенной Кирилиной, от 8 декабря или немного позднее,
Более того, Лено позволяет себе любимую уловку: выделять кавычками любые слова или предложения, которые не вписываются в его предвзятые выводы — здесь это слово «признал». Поступая таким образом, он словно создает своего рода «доказательство», что данное признание не было подлинным! Это одно из проявлений ошибочности «порочного круга» — «принятия того, что нужно доказать», распространенная ошибка, которую часто допускает Лено. Мы рассмотрим, как Лено пользуется этой логической ошибкой «порочного круга в доказательстве» — подменяет посылку желательным для себя выводом и создает «доказательство с помощью кавычек» — в отдельной главе.
На с. 325–326 Кирилина говорит о большой начитанности Кирова, особенно по философии, и сопричастности к образованию. Кирилина, кажется, испытывает уважение к Кирову! Ведь она как-никак была директором музея Кирова многие годы. Лено замалчивает все это во вступительных главах о жизни Кирова.
Напротив, Лено на каждом шагу пытается оскорбить Кирова. Он говорит, что Кирова «обычно воспринимают как одного из бандитских приспешников деспота» (Л 119). Но кто воспринимает Кирова таким образом? Лено ни разу никогда не информирует нас. Очевидно, он выдумал этот «факт». Однако Кирилина, важнейший источник Лено, не «воспринимает» Кирова таким образом, поэтому это «восприятие» не является «обычным». Лучшее, на что способен Лено, это процитировать британского консула в Ленинграде, который говорил, что Киров имел «жестокий [12] вид», что бы это ни значило. Британские империалисты «обычно» выглядели «убийцами» в глазах миллионов людей во всем мире. Возможно, потому Лено никогда не упоминает сведений об образованности Кирова, что это могло бы противоречить попытке Лено изобразить Кирова «убийцей» и «жестоким» [13] .
12
Brutal может также означать: бесчеловечный, зверский, ожесточенный, отвратительный, очень грубый, брутальный, лютый, жестокосердный, безжалостный и т. п.
13
Мы рассмотрим антикоммунистическую пристрастность Лено в другой главе.
Кирилина пишет:
На одном из допросов Л. В. Николаев показал, что первоначально он собирался убить С. М. Кирова 14 ноября 1934 г. И с этой целью он встречал его на Московском вокзале в Ленинграде. Но стрелять не стал, так как Сергея Мироновича встречало большое количество людей. И потому, смешавшись с толпой встречающих, затерялся (К 341).
Это событие также записано в его дневнике под датой 14 ноября, где Николаев, кажется, кроме того сообщает, что он лишь пытался встретиться с Кировым 15 октября.
Однако в одной из записей дневника за несколько дней до этого, 9 ноября, Николаев писал:
Если на 15/Х и на 5/ХІ я не смог сделать этого… то теперь готов — иду под расстрел, пустяки — только сказать легко (К 259).
Эта выборка из дневника цитируется Лено на с. 242 вместе с последующим разделом, который, кажется, проясняет, что он вдобавок намеревался убить Кирова уже 5 ноября. Так как 5 ноября в прошлом, создается впечатление, что Николаев готов к еще одной попытке — возможно, к попытке 14 ноября, упомянутой выше.
Было бы целесообразно приложить этот отрывок из дневника Николаева к протоколу допроса без даты, приведенного Кирилиной. Из того, что мы видим, допрос, кажется, подтверждает записи в дневнике, что Николаев ранее совершил не одну, а несколько попыток убить Кирова. Лено замалчивает это.
В любом случае «Обвинительное заключение» (с. 18–19) содержит выдержку из признаний Николаева, в которых он просто заявляет, что записи в его дневнике были сфабрикованы:
Здесь же следует отметить, что в целях сокрытия следов преступления и своих соучастников, а также в целях маскировки подлинных мотивов убийства т. Кирова обвиняемый Николаев Л. заготовил ряд документов (дневник, заявления в адреса различных учреждений и т. п.), в которых старался изобразить свое преступление как акт личного отчаяния и неудовлетворенности, в силу якобы тяжелого своего материального положения, и как протест против «несправедливого отношения к живому человеку со стороны отдельных государственных лиц» (т. 1, л. 6).
Обвиняемый Николаев Л. сам признал лживость и вымышленность подобного рода версии, объяснив, что зту версию он создал по предварительному соглашению с членами террористической группы, решившей изобразить убийство т. К и р о в а как индивидуальный акт и тем самым скрыть подлинные мотивы этого преступления.
В показаниях от 13 декабря с. г. Н и к о л а е в Л. так прямо и говорит:
«…Я должен был изобразить убийство Кирова как единоличный акт, чтобы скрыть участие в нем зиновьевской группы» (т. 1, л. 266).
Кирилина цитирует короткий отрывок из одного допроса Григория Евдокимова, зиновьевца и бывшего ленинградского чиновника, обвиненного как члена московского центра блока троцкистов, зиновьевцев и правых:
Г. Е. Евдокимов на допросе 24 декабря заявил: «В ноябре 1934 года он (Зиновьев. — Щ критиковал работу по созданию единого фронта (во Франции. — АЛ), обвиняя французскую компартию и тем самым руководство Коминтерна в том, что во Франции они идут не единым фронтом» (К 365).
Еще об одном арестованном зиновьевце, И.С.Горшенине, Кирилина пишет:
И. С. Горшенин шел в критике внешней политики СССР еще дальше. 25 декабря он утверждал на допросе: «т. Сталин сознательно не активизирует деятельность Коминтерна, переносит центр всего внимания на официальную наркоминдель-скую дипломатию и по существу приносит в жертву идее построения социализма в одной стране интересы мировой революции» (К 365).
Кирилина объясняет эти заявления следующим образом:
Замечу, шел конец 1934 года. Оппозиция, точнее, ее лидеры на XVII съезде ВКП(б) фактически проголосовали за сталинский политический курс — построение социализма в одной стране, однако не были с ним согласны и продолжали линию на мировую пролетарскую революцию, ведя негласную борьбу против сталинского руководства… (К 365).
Кирилина считает самой собой разумеющимся, что оппозиционеры были виновны в двурушничестве, что они вновь присоединились к партии из бесчестных побуждений. Напротив, Лено обвиняет Сталина в подозрениях о двурушничестве оппозиционеров, предполагая, что он, Сталин, вообразил себе это из-за паранойи. Мы еще обсудим этот момент ниже, в соответствующем месте нашего исследования.