Убийство на высшем уровне
Шрифт:
– А теперь ты послушай меня, Ванек! То, что мы с тобой у тебя на хате беседуем, а не в камере, – это большая наша тебе услуга. Если надо, мы вмиг можем устроить тебе такой вояж. Поэтому ты при нас тут не быкуй! Там, в тюряге, будешь быковать. А документик, кстати, нам не нужен, ты нас в хату сам пустил. Поэтому присядь вон на табуретку и ответь на пару наших вопросов.
Похоже, речь Крячко произвела на Максюхина какое-то впечатление, так как он присел на табуретку у стола. Но в следующий же момент воскликнул:
– Так
– Хотим понять, на какие шиши ты живешь? Полгода уже откинулся, а все нигде не работаешь. Судя по столу, на хлеб и водку у тебя хватает.
– Люди добрые помогают, – злобно выпалил Максюхин. – Родня у меня есть. В долг дают.
– И как же ты этот долг собираешься возвращать? – спросил Гуров. – Вооружив еще одну банду переделанными тобой стволами?
– К чему это вы клоните? – переспросил Максюхин, нервно разминая огромные ручищи.
– К тому, что попал ты сильно, дядя Ваня! – улыбаясь, сказал Крячко. – Похоже, из переделанного тобой шпалера мочканули очень крупную шишку. И по этому поводу кипеш поднялся вселенский. И ментура, и гэбуха на ушах стоят, злодеев ищут.
– С чего вы решили, что это я ствол переделал?
– Очень уж похож почерк. Травматический пистолет путем переточки ствола превращается в боевое оружие.
– А почему я-то? – возмутился Максюхин. – Мало ли кто этим занимается?
– Ты где был в момент убийства? – Крячко грохнул по столу кулаком.
– Нигде я не был! Дома я был! – поспешно заявил уголовник.
– Странно, – Гуров поднялся с дивана и подошел к хозяину дома. – А ведь мой коллега не назвал дату убийства. Однако ты уверенно заявил, что был дома.
– А я завсегда дома, я почти никуда не выхожу, – пытался оправдаться Максюхин. – Я дальше магазина не хожу. А про шишку эту важную по телевизору говорили. Говорят, что менты уже всех заластали – и мокрушников, и хозяев ихних.
– А-а, – протянул понимающе Гуров. – У тебя есть телевизор! Ну, тогда все понятно. Только вот мокрушников поймали, а те, кто стволы перепиливал, еще на свободе гуляют. Поэтому нам неплохо бы у тебя узнать, коли ты тут ни при чем, кто сейчас в вашей среде этим заниматься может… Окажешь помощь, и мы тебе этого не забудем. Мы добро помним.
– Да откуда я чего знаю! Я полгода как откинулся и больше никаких отношений с этой средой не имею. Все пацаны, с которыми я работал, по зонам чалятся. Поэтому я мало чего могу сказать.
– Ну, не все. Кое-кто вышел, а кое-кто и не садился, – рассудительно ответил Крячко.
– Не при делах я, давно уже, – продолжал настаивать на своем Максюхин. – Мне хватило того, что я на зоне хлебнул. Я еще на суде говорил, что в эту банду случайно попал. Завод не работал, денег не платили. Вот я и подписался пару стволов перепилить.
– Пару? – снова усмехнулся Крячко. – Судя по материалам дела, их было, как минимум, пятнадцать, не считая глушителей.
– Да какая разница! – всплеснул руками Максюхин. – Я один работал, ни с кем связан не был. Вы что, думаете, у нас лига подпольных оружейников, что ли?
Гуров и Крячко переглянулись.
– Похоже, товарищ не понимает, – угрожающе произнес Крячко. – Придется с ним работать официально.
– Да, если в ближайшие пару дней не образумится, примем меры… – поддержал его Гуров.
Гуров направился было к выходу, а Крячко, похлопав Максюхина по плечу, процедил:
– А ты, Ваня, думай, думай. Кумекай… С правоохранительными органами дружить надо.
Максюхин проводил милиционеров долгим, почти уже совершенно трезвым взглядом. Когда за ними захлопнулась дверь, он еще некоторое время сидел на табуретке, рассеянно озираясь по сторонам. Потом резко вскочил, выглянул в окно и, убедившись, что менты покинули его двор, достал из кармана потрепанный мобильник и суетливо набрал на нем номер.
– Алло… Здорово, братан… Слушай, тут ко мне только что менты приходили и трясли не по-детски. Шпалерами переделанными интересовались. Да, да, я помню, что ты говорил, чтобы я тебе не звонил! Ладно, хорошо, я все понял. Называй место встречи. Где, ты говоришь? Сейчас запишу…
Гуров снял наушники и, взяв блокнот, записал в нем: «Кафе «Лира», угол Петровского и Бахметьевской, три часа». Крячко какое-то время тоже сидел в наушниках, потом снял их и сказал:
– Слушай, он говорил «братан».
– Ну и что? – пожал плечами Гуров. – На то они и братки, чтобы так обращаться друг к другу.
– А мне кажется, это не рядовое приветствие, – упрямо покачал головой Стас. – Я помню, что по делу как свидетель проходил один из родственников Максюхина, его троюродный брат.
– Нам здесь светиться нельзя. Надо прислать сюда Борисова, пусть пасет его до утра и вместе с ним едет на встречу. Только аккуратно.
Гурова прервал звонок мобильника. Он с удивлением посмотрел на номер, после чего включил соединение.
– Доброй ночи, Лев Иванович. Узнал меня?
– Разумеется, – ответил Гуров. – Что случилось?
– Поговорить мне с тобой нужно. Срочно.
– Я сейчас не смогу. Давай попозже.
– Сможешь, Лев Иванович, сможешь, – голос Ташира в трубке звучал твердо и настойчиво.
– Не понял? – нахмурился Гуров.
– Тема разговора уж больно интересная. Я бы сказал – горячая. Тебя очень заинтересует.
– Ну, ладно, – медленно протянул полковник. – Назначай встречу.
– Все там же. Ты знаешь, где я гостей принимаю, – ответил Ташир и тут же добавил: – Только приходи один.