Убийство по расписанию
Шрифт:
Тот никуда не делся, представился Дмитрием Антоновым, никаких документов при себе не имел. Вид его вызывал множество вопросов. Ботинки на босу ногу, пижамные брюки, теплый свитер и стильный плащ. В руках он теребил старенький мобильник с кнопочной системой набора.
Гуров кое-как заставил его говорить внятно. Тот сообщил ему, что видел, как человек, сидевший теперь на корточках, вешал на балку другого мужчину. Сыщик заявил, что должен отвезти свидетеля в отдел для дачи письменных показаний. Сперва Антонов разволновался, но тут же себя успокоил, сказал, что знает процедуру.
Оставлять
Как и сказал Антонов, на балке висел человек. Это был мужчина, возраст за пятьдесят, одет в классический костюм синего цвета, бежевую сорочку, при галстуке. Руки и ноги связаны, рот заклеен скотчем, что сразу полностью отметало версию самоубийства. Внешних признаков насилия Гуров не увидел, отметил только, что обувь по какой-то причине отсутствует. Врач осмотрел тело, констатировал смерть. Лев Иванович прошелся взад-вперед по узкой полосе моста, предназначенной для технических работ, сделал несколько снимков и вернулся к машине.
За это время старший опергруппы успел связаться с железнодорожным начальством. Движение поездов по данной ветке те обязались приостановить, но время ограничили. У криминалистов в запасе было около двух часов, вполне достаточно. Тем более что никаких особых улик на мосту криминалисты обнаружить и не ожидали. Им уже было ясно, что здесь была совершена лишь финальная часть преступления. Основное же действие происходило где-то в другом месте, обнаружить которое предстояло оперативным работникам.
Тело они сняли и унесли в труповозку, на подозреваемого надели наручники и препроводили в автомобиль Гурова. Спустя двадцать минут на мосту остались лишь эксперт-криминалист и двое оперативников. Полковник забрал с собой бойца из группы захвата, чтобы тот сопровождал подозреваемого, перебазировал свидетеля из микроавтобуса в свой автомобиль и повез всю компанию в управление.
Добравшись до места, Гуров определил подозреваемого в камеру. Допрашивать его он собирался после того, как криминалисты и патологоанатом дадут свои заключения, то есть никак не раньше вечера.
А вот беседу со свидетелем лучше было не откладывать. Надо было начинать ее прямо сейчас, пока в его памяти хранилось только то, что он видел в реальности. Гуров по опыту знал, что чем дольше человек обмусоливает в памяти картину происшествия, тем больше он додумывает от себя. Разобраться в том, что было на самом деле, а что приключилось только в воображении, бывает не так просто.
В кабинете Гурова Дмитрий Антонов совсем скис. Полковник еле уговорил его присесть. Тот устроился на самом краешке стула, сложил руки на коленях и принялся скрещивать и размыкать пальцы. В принципе, ничего особенного в этом не было. Попадая в полицейское управление, практически все люди начинают нервничать. Ничего с этим не поделаешь. Так уж сложилось.
– Гражданин Антонов, не нужно волноваться, – проговорил Гуров. – Вы
– Лучше Мосик, – подал голос Антонов.
– Мосик? – машинально переспросил Гуров.
– Да. Меня все так зовут, даже доктор Евгений Исаакович, у которого я лечусь. Сначала он никак не хотел, говорил, что у человека должно быть нормальное имя, а это кличка собачья. Только я с ним не согласен. Если мне приятно, когда меня Мосиком зовут, то почему не назвать? Дмитриев в одной Москве наберется, наверное, целый миллион, а Мосик я один. Круто?
– Круто, – вынужден был согласиться Гуров. – Значит, Мосик.
– А хотите знать, откуда взялось такое имя? Интересная история, между прочим. Могу рассказать. – Мосик с надеждой взглянул на Гурова, даже пальцы теребить перестал.
– Любопытно было бы послушать, – произнес сыщик.
История Мосика оказалась не особо интригующей, но дала возможность свидетелю расслабиться и почувствовать себя в кабинете полковника если не как дома, то вполне комфортно. Прозвище Мосик Дмитрий Антонов, возраст которого, как оказалось, приближался к тридцати одному году, получил лет восемь назад. Тогда он служил в подразделении столичного пожарного надзора, высоких постов не занимал.
В один из выездов Дмитрий Антонов спас на пожаре милого песика, совсем еще кроху. В благодарность малолетняя хозяйка этой зверушки подарила ему малюсенький брелок в виде щенка. При этом она заявила, что он очень похож на пожарного. У него такой же милый носик. Это слово в силу нежного возраста девчушка исковеркала. Вот и получилось «мосик».
Ребята из пожарного расчета зацепились за это слово и принялись дразнить Дмитрия. Они то и дело называли его Мосиком.
Поначалу он злился, даже ругался с парнями. Потом плюнул, понял, что они все равно не перестанут дразнить его.
Потом Антонову пришлось уволиться из пожарки, и это прозвище вдруг понравилось ему. Почему? А кто его знает. Звучало оно мило или воспоминания приятные навевало, но с тех пор Дмитрий, кроме как Мосиком, больше никак не представлялся.
– Интересная история, – вежливо проговорил Гуров.
В рассказе Мосика его больше заинтересовала информация о существовании лечащего врача и сообщение об увольнении из пожарной части. Но задавать вопросы об этом в самом начале допроса он не стал, решил отложить их.
– Так что вы расскажете мне о происшествии на железнодорожном мосту? – осведомился сыщик.
Мосик какое-то время молчал, собираясь с мыслями, потом заговорил. В первую очередь он рассказал о том, как вообще оказался под Дорогомиловским мостом, про наплывы и предчувствия, пробежки и одинокое житье. Гуров слушал его внимательно, не перебивал, не задавал никаких вопросов.
Затем свидетель перешел к сути дела. Он сказал, что краем глаза увидел какое-то движение на железнодорожном мосту и изрядно удивился по этому поводу. Мосик пригляделся и понял, что это были люди. Они вели себя как-то странно. Один на балку залез, второй его за ноги держал, то ли вниз тянул, то ли, наоборот, подсаживал.