Убийство по Шекспиру (Коварство без любви)

Соболева Лариса Павловна

– Все же перевес на стороне членов художественного совета. Мотивы были у многих. Есть улики. Но улики косвенные. По-моему, мы надолго завязнем.

– Я еще в учебниках читала, что дела по отравлениям расследуются годами. Сейчас все больше пистолетом орудуют, ну, перышком, в крайнем случае, удушают. А у нас оригинальный способ решения проблемы, хоть и самый древний. Убивец попался очень сообразительный, талантливый, можно сказать.

– А давай, Оксана, предположим, что отравитель нацелился на членов художественного совета. И обоснование нашим предположениям

есть: большинство членов совета получили подарки со смертью. Значит, это человек, которого они кровно обидели. Да, но как же тогда быть с Ушаковыми?

– Могли Ушаковы случайно оказаться жертвами?

– Думаю, нет. Яд бросили во время спектакля, зная, что только Ушаковы будут пить из бокала.

– Тогда, возможно, Ушаковы каким-то образом прознали о планах убийцы. Назад он повернуть не мог, потому что уже отправил партию коньяка как раз двадцать пятого октября, а это день спектакля «Коварство и любовь». Поэтому их отравили первыми.

– Возможно. Ты не забыла, что бандероли отправляла женщина?

– У меня прекрасная память. План такой. Я звоню остальным членам совета и предупреждаю, чтоб не вздумали попробовать подарок на вкус, если вдруг его получили. И чтобы завтра привезли подарки в театр. Мы с тобой тоже поедем на сбор трупов... ой, на сбор труппы! Как бы моя оговорка не воплотилась в жизнь, я ужасно суеверная. Тьфу, тьфу, тьфу! А встретимся у Петровича часиков в десять. Идет?

Едва Степа вышел от Оксаны, как позвонила Карина Гурьева:

– Степан, вы можете сейчас приехать ко мне?

– Есть новости?

– В общем-то да.

Она назвала домашний адрес, Степа запрыгнул в машину к Толику.

6

Войдя в квартиру Гурьевой, Степа открыл рот от удивления. На диванчике мирно сидела Лозовская, теребила пальчиками платочек и виновато взирала на него.

– Вы почему не пришли к следователю? – резонно спросил Степа.

– У нее больничный, – вступилась за Анну Карина. – Присаживайтесь, это надолго.

Степа слушал, иногда переспрашивая одно и то же по несколько раз. Понимал, что выглядит тупым ментом, да ведь трудно разобраться во взаимоотношениях исключительных особ, то бишь артистов. После рассказа Карины и некоторых дополнений Анны он глубоко задумался. Мозги поехали набекрень. Окончательно все расползлось.

– Давайте-ка еще раз все уточним, – сказал он женщинам, которым казалось, что они вполне толково выложили милиционеру факты. – Значит, Ушаков вернулся к жене. Он так вам заявил, да, Анна?

– Да, – кивнула та.

– А жене сказал, что вы беременная и собираетесь жить в квартире Ушаковых, потому что вас попросили из общежития? Не могу понять, зачем он солгал ей?

– Мы тоже не можем понять, – с сожалением вздохнула Карина.

– Ладно, пока опустим этот момент, он от нас не убежит, – проговорил Степа. – Вернемся к спектаклю. Вы, Анна, весь спектакль и антракт находились на сцене. Швец проходил в антракте через сцену, вы его увидели, он увидел вас... (Чуть не сорвалось с языка: и доложил следователю, по сути, указал на Лозовскую.) А когда вы пили из бокала? В первом акте, в антракте, во втором акте, когда?

– Это было во втором акте, перед той картиной, когда Лена и Виталий... – Аня не договорила, навернулись слезы.

– Значит, вы пили уже в конце второго акта, – призадумался Степа. – Тогда яд бросил не Швец.

– Да? – озадачилась она. – Я как-то об этом не подумала... Мне показалось, раз он так смутился, увидев меня, значит, в чем-то виноват. А может... может, он вернулся, только никто этого не заметил?

– Потом Ушакова вынесла на сцену кувшин и бокал, – рассуждал он. – Через сколько времени после того, как вы пили из бокала, она вынесла поднос?

– Я не засекала... – произнесла Аннушка, вспоминая. – Минут через пять... может, меньше. Я знала, что она придет за подносом прямо со сцены, поспешила уйти за задник, не хотела с ней встречаться.

– Выходит, примерно в течение пяти минут поднос с кувшином и бокалом оставался на реквизиторском столе? А за кулисами был кто-нибудь еще?

– В тот момент только Катерина Кандыкова.

«Значит, именно в эти считаные минуты кто-то бросил яд», – подумал Степа.

– Где находился Подсолнух? – спросил он Анну.

– Я его не видела.

– Получается, он вас видел, потом шантажировал, а вы его не видели, так?

– Да, так.

– Теперь Лопаткин, – не глядя на женщин, которые с надеждой следили за Степой, произнес он. – Лопаткин утверждает, что переспал с Еленой Ушаковой, был влюблен в нее. Она дала ему сразу же отставку...

– А у него возник комплекс неполноценности, – желчно дополнила Карина.

– Возможно, – проворчал Степа, недовольный тем, что его перебили. – Он подписал бумагу на сокращение, которую ему принес Башмаков. Ушакова об этом узнала, плюнула Лопаткину в лицо и спустя несколько дней была отравлена. Он считает себя ее убийцей.

– Все верно, – подтвердила Карина. – Только вы не думайте, что он на самом деле ее убил. Это одна болтовня, не более.

– Последнее. Швец пришел к Анне с бутылкой вина, бросился на нее, в смысле – на Анну, потом без объяснений отстал, пообещал роль и ушел.

– Вот-вот, – оживилась Аня, – его странное поведение у меня дома и убедило, что он... мог это сделать.

Степа лихорадочно соображал, кто отравитель и почему сделал это? Когда – уже знал точно. Чувствуя, что мозги плавятся, решил поделиться фактами с Волгиной. Ум – хорошо, а два – Дом советов.

– Анна, вы завтра придете на сбор труппы? – поднялся Степа.

– А надо? – испуганно пролепетала Аннушка.

– Честно скажу, не знаю, – и Степа усмехнулся, оказавшись в положении артистов, которые так же отвечали на его вопросы. – Думаю, вам все же надо пойти.

– Не нужно ей ходить туда, это опасно для жизни, – высказалась Карина. – Уже поздно, оставайся у меня, Анна, а то, не ровен час, Юлика встретишь с ножом в кулаке.

Степа пошел к выходу, но вдруг вспомнил:

– Аня, а Башмаковы с Ушаковыми ладили?