Убийство под солнцем Тосканы
Шрифт:
Можно было не поворачиваться, просто протянуть руку к изголовью, и конечно, «Она» была там: печальная Мадонна, сложившая руки с цветком.
Все было именно так, как и ощущалось при слове Тоскана.
Значит не все изменилось! Еще остался уголок тепла и какая разница, что там натворили теперь в замке!
Саша спрыгнула с кровати, протопала босиком к окну, отодвинула шторы, потом открыла окно и стараясь не производить шума, осторожно отперла ставни. Вот он, темный камень, которому больше 800 лет, зубцы, почти растворившееся на фоне ночного неба, темный
Она вернулась в кровать, не закрывая ставни. Непривычно не видеть за окном долину, холмы, башни Сан Джиминьяно, зато там средневековая улица и пусть на одну ночь, но она вернулась в любимый старый борго.
– Вот теперь все, как надо, – успела подумать Саша и провалилась в сон.
Утром ее разбудил запах свежеиспеченного хлеба. Этот аромат всегда сопровождал ее утра в Кастельмонте и казался неотъемлемой частью домоправительницы. Вот и дома Фиона по-прежнему печет утром хлеб.
Саша продрала глаза и спустилась вниз босиком по теплым деревянным полам и выцветшим коврикам.
– Сначала умываться и чистить зубы! – словно ребенка отправила ее в ванную Фиона, – новую щетку я там положила, полотенца тоже.
Саша умылась, почистила зубы и получила свой кофе, горячий хлеб, сыр и ветчину.
Она рассказывала пожилой синьоре о своей жизни, о том, что уже четыре года встречается с полковником карабинеров из Равенны, и пора определяться, а она все никак… Фиона, осеняя себя крестом и целуя образок не шее ахала, качала головой то в знак одобрения, то изумленно, в свою очередь рассказывала о внуках, о сестре в соседнем городке, о своем огороде, о городских новостях.
– Помнишь Альберто, старого официанта? Умер, похоронили год назад. А внук подался в Милан, говорит, там официантам хорошо платят, а что тут-то, гроши! Джанникколо так и не женился на своей Лучии, так и держат остерию с mamma, ей уж, поди, за 80, а все у плиты стоит и попробуй прогони! А он все думает, дочки вернутся в Кастельмонте, но у тех своя жизнь.
Ну, про Симону ты знаешь, подруга же, полгода назад ее муж вернулся в Кастельмонте, стал главным тут на станции карабинеров, и Симона с ним вернулась. Дочка у нее совсем взрослая, красавица!
А Джованна-то твоя совсем важная стала! Теперь у них семейный бизнес, и виноградники, и кулинарная школа, и оливковая роща, вся семья при деле, она уже вторую кулинарную книгу написала, да по-английски, нашим-то книги не нужны, с детства знаем, что, да как.
– Как же тут хорошо! Словно в детство вернулась… там в пансионе я словно чужая, я никогда себя не чувствовала в Кастельмонте туристкой, а вот ведь, случилось.
– Так я одна живу, внуки на ночь не остаются, пока и не будут приезжать. Забирай вещи, живи, еды на двоих хватит,
– А зачем за мной присматривать? И почему внуки не будут приезжать? Они ж недалеко живут, я помню.
– Ох, ты ж ничего не знаешь! Беда у нас!
– Какая беда? – испугалась Саша.
– Ой, ужас просто! Сначала-то не у нас случилось, а в Сиене, но теперь и до нас дошло…
***
У каждого города есть душа. Именно она, а не достопримечательности, делает город тем, что он есть, отличает от других, сторожит его тайны, светлые и темные, хранит его секреты.
В самом сердце тосканских холмов есть город, где каждый год в июле время останавливается, дамы в старинных одеждах, епископы и рыцари на конях шествуют по улицам словно 800 лет назад.
Этот средневековый город – Сиена, где в июле происходит главное событие года – сиенское Палио.
Палио это душа Сиены. Никакие социологические, исторические и прочие исследования не могут объяснить такое отношение жителей к своим скачкам вот уже шесть столетий.
«Возвышение и проклятие вместе судьбы каждого жителя Сиены. Неистовое сожжение Сиены, во всяком случае, несравненное тому подтверждение», – написал однажды поэт Марио Лузи.
Это не простые скачки. Сиена и Палио – две стороны одной медали, традиция, которая повторяется каждый год, не изменяясь и никогда не заканчиваясь. Ведь до следующих скачек проигравшие будут проклинать свою судьбу, а победители летать в облаках, и все – готовиться к новым скачкам. Ради Палио живут сиенцы, готовясь к этому дню весь год, некоторые правила действуют до сих пор с 1644 года, когда прошло первое конное соревнование. Точно также, как 600 лет назад, это происходит и сегодня.
Победив, ты стал героем. Проиграв, ты потерял всё.
Город Сиена разделен на семнадцать районов (именуемых контрадами) с границами, установленными в 1729 году Виоланте Баварским, губернатором города; каждая контрада подобна маленькому государству, управляемому Престолом во главе с Приором и Капитаном, которому помогают два или три контрадайоли, называемые «манджини».
Каждая контрада имеет свою символику, в основном это животные, порой мифические (сова, единорог, дракон, улитка) или объекты – башня (или слон), волна (или дельфин).
На ежегодном Палио соревнуются 10 округов из общего числа 17ти: семь это те, кто не участвовал в соревнованиях в прошлом году, а остальные три выбираются из десяти принимавших участие.
Чувство принадлежности и гордость быть частью Палио никогда не покидают жителей. Многие сиенцы, живущие в других местах, возвращаются в свой родной город на гонку в поддержку своего района, чтобы вновь стать частью главного события в жизни города.
Палио – это работа и дружба, это момент преданности и объединения, это любовь к своей земле, гордость за своих, Палио – это сама Сиена.
Здесь каждый район (контрада) – маленькое государство в государстве со своей церковью, своими традициями, своими эмблемами. Все, что за пределами контрады- чужое, это соперники, с которыми предстоит встреча через год, с которыми у вас разные чувства, разные приходы, разные мысли, разная судьба.