Убийство со вкусом моря и лимонов
Шрифт:
Снова задремав, охранник не сразу понял, откуда доносятся крики. Рванул на шум, добежал до лестницы в центре зала, прислушался. Поднявшись на четвертый мансардный этаж быстрым шагом, обходя кучи со строительным мусором, дошел до конца коридора и увидел в угловой комнате рядом с балконом перепуганную блогершу, крепко прижимающую к груди сумку. Кроме нее, в помещении никого не было.
– Что случилось?! Что за шум?!
– Что вы… – глаза у девушки округлились, и она указала на что-то рукой.
Даур не успел оглянуться, как почувствовал сильный удар
2
Неделей ранее
Настя собрала в пучок длинные каштаново-медные волосы – гордость мамы и зависть подруг, скинула рубашку и завязала на поясе рукава в узел. Солнце припекало, хотя метеосайты утверждали, что в Гагре сегодня двадцать пять. Точно за тридцать.
Слегка прихрамывая, она обогнала женщин с большими сумками, еле ползущих по узкому огороженному зеленой сеткой коридору, прошла российский паспортный контроль и уже готова была обнять родных на абхазской стороне, как внимание привлекла толпа, образовавшаяся на таможне.
Обычно абхазские таможенники даже ничего не осматривают, а тут шум и гам. В центре – яркая девушка с кудряшками, торчащими в стиле «а-ля Медуза Горгона», в микрошортах и казаках. Настя немного замедлилась, но, посмотрев на часы, зашагала в сторону выхода.
– Какая красотка! – присвистнул кто-то из толпы таксистов, стоило ей ступить на абхазскую землю.
– Девушка, а вы одна путешествуете?
– Девушка, вам куда?
– Эй, стой, куда подвезти? Скидку сделаю!
– Настя, я здесь! – навстречу спешила тетя-гречанка, размахивая ярким шелковым платком. – Привет, дорогая! Калимера! Калимера! (* с греческого – доброе утро). Пойдем скорее к машине, Вася нервничает, ему на работу надо.
Тетя Оля и дядя Василиос – понтийские греки, еще с советских времен жили в Гагре – тогда крутом городе-курорте. До войны вся родня у них отдыхала, но в начале грузино-абхазского вооруженного конфликта в 1992 году тетя с дядей уехали к родственникам в Краснодарский край. Вернулись в июне 1994-го, когда российские миротворцы вошли в Абхазию. К счастью, их дом не был разрушен или кем-то занят, как многие другие на территории маленькой страны на берегу Черного моря, вечного «яблока раздора» между соседями, которую местные называют ласково «Апсны» – «Страна души».
И эту «душевность» Настя помнила еще с детства, когда приезжала сюда с родителями. Ее мама тоже была из рода греков-понтийцев, коих в Краснодарском крае проживает пока еще в достаточном количестве. В Советском Союзе, конечно, больше было, но когда границы открыли – уехали греки кто куда. Многие возвратились на родину далеких предков и остались там, другие успели вернуться обратно, потому что никто в Греции их особо не ждал, да и сама эта страна для понтийцев оказалась незнакомым домом, а не возвращением к родным пенатам. Вот и Настина семья уехала в самом конце девяностых – жили в Салониках, где они с сестрой пошли в школу и современный греческий выучили худо-бедно. Однако отец – бывший морской офицер – так и не смог найти постоянную работу, и родители решили вернуться в Новороссийск. Поэтому ее семья частенько гостила в Гагре у маминой сестры.
Сейчас девушке хотелось освежить воспоминания, отдохнуть в кругу родных от недавних египетских приключений и подлечить ногу после падения с лошади. Конь Кефир, иностранные языки, путешествия и детективы – все это было ее страстью. А еще Настя надеялась поесть вкусных домашних хачапури по-абхазски, тетя их отменно готовила. Когда-то такими хачапури в форме лодочки угощали моряков, когда те ступали на берег.
– Тетя, мечтаю о твоих хачапури! – смеялась Настя, пока шли от абхазского КПП к машине.
– Угощение тебя ждет, дорогая! Димка сегодня мне все уши прожужжал о ваших совместных планах. А сумка у тебя тяжелая? Надо было Васю попросить…
Дядя Вася оживленно разговаривал по телефону, меряя землю крупными шагами.
– Контракт у него какой-то там, поставки леса в Турцию, проблемы, – махнула рукой тетя. – Не обращай внимания.
Закончив разговаривать по телефону, дядя смел Настю в охапку, расцеловал и затолкал их в машину.
– Поторопитесь, девочки! По дороге поговорите.
Но говорить на ходу не хотелось. Настя высунулась в открытое окно. Хотелось наслаждаться видами синего моря и сочной густой южной растительности, хотелось вдыхать терпкие запахи эвкалиптов, мандаринов и лимонов, обласканных солнцем, и чтобы волосы развевались на соленом ветру.
Тетя сыпала новостями про соседей, которых девушка знала с детства, про Димку, своего сына и кузена Насти, про друга Димки – Жорика, который, в следующем году оканчивал школу, и хотел идти учиться на следователя, как и старший брат Костик.
– А ты помнишь его, Костика? Этот мальчишка-ухажер подрос и мнит себя важным человеком…
Настя в ответ махнула рукой. Какой Костик, какой ухажер? Тут море, солнце… Совсем не такие, как в Новороссийске.
Живописная дорога вдоль морского побережья до Гагры заняла минут сорок. По изумрудной горе Мамдзышха город спускался к морю затейливыми домиками, башнями, замками, и в прибрежной зоне очаровывал шармом монументальных построек бывших советских санаториев, ухоженными парками, воздушной Колоннадой.
Между Старой и Новой Гагрой машина свернула с основной дороги налево, к горе, и, пропетляв среди домов с террасами, оплетенными виноградом, проскочила мимо заброшенного санатория и стражников-кипарисов. Почти доехав до верха ущелья, по которому протекала речка Цихерва, неся талую воду с высоких гор, наконец, остановились у серого каменного дома с красной черепичной крышей.
В деревянной беседке-патио уже был накрыт стол, стояли холодные закуски, из открытой двери дома доносились умопомрачительные запахи, и девушка почувствовала, как от голода свело желудок. Усадив Настю с дядей за стол, тетя метнулась в дом, за горячим.