Убийство Сталина. Все версии и ещё одна
Шрифт:
Далее нас собрал Шверник и подсказал, как тайно организовать перезахоронение, — оцепить Красную площадь, чтобы туда никто не проник.
Общий контроль за ходом работ был поручен моему заместителю генералу В. Чекалову. Командиру Отдельного полка специального назначения комендатуры Московского Кремля Коневу было приказано сделать из хорошей сухой древесины гроб, подобрать солдат для рытья могилы и восемь офицеров для выноса тела Сталина».
Бывший командир Кремлевского полка Ф. Конев вспоминает:
«— Меня вызвал в здание правительства заместитель начальника Управления личной охраны полковник В. Чекалов и приказал подготовить одну роту для перезахоронения Сталина на Новодевичьем кладбище (значит,
Потом позвонил он же и сказал, что захоронение будет за Мавзолеем Ленина у Кремлевской стены.
День шел к концу. На Красной площади собралось много народа. Ходили группами, подходили к Мавзолею и гостевым трибунам, пытаясь посмотреть, что делается за Мавзолеем.
К 18 часам того же дня наряды милиции очистили Красную площадь и закрыли все входы на нее под тем предлогом, что будет проводиться репетиция техники войск Московского гарнизона к параду 7 ноября.
Когда стемнело, место, где решено было отрыть могилу, обнесли фанерой и осветили электрическим прожектором. Примерно к 21 часу солдаты выкопали могилу и к ней поднесли 10 железобетонных плит размером 100x75 см. Из них сложили нечто похожее на саркофаг. Сотрудники комендатуры Мавзолея и научные работники изъяли тело Сталина из-под прозрачного колпака и переложили в дощатый гроб, обитый красной материей. На мундире золотые пуговицы заменили на латунные. Сняли Золотую Звезду Героя Соцтруда. Тело покрыли вуалью темного цвета, оставив открытым лицо и половину груди. Гроб установили в комнате рядом с траурным залом в Мавзолее.
В 22.00 прибыла комиссия по перезахоронению, которую возглавил Шверник. (Кроме Мжаванадзе, — он улетел в Грузию и в перезахоронении не участвовал. — В. К.) Из родственников никого не было. Чувствовалось, что у всех крайне подавленное состояние, особенно у Н. Шверника (он и Джавахишвили не скрывали слез).
Когда закрыли гроб крышкой, не оказалось гвоздей, чтобы прибить ее. Этот промах быстро устранил полковник Б. Тарасов (начальник хозотдела). Затем пригласили восемь офицеров полка, которые подняли гроб на руки и вынесли из Мавзолея через боковой выход.
В это время по Красной площади проходили стройными рядами автомобили, тренируясь к параду.
К 22 часам 15 минутам гроб поднесли к могиле и установили на подставки. На дне могилы из восьми железобетонных плит был сделан своеобразный саркофаг. После 1— 2-минутного молчания гроб осторожно опустили в могилу. Предполагалось гроб сверху прикрыть еще двумя железобетонными плитами. Но полковник Б. Тарасов предложил плитами не закрывать, а просто засыпать землей.
По русскому обычаю, кое-кто из офицеров (в том числе и я) украдкой бросили по горсти земли, и солдаты закопали могилу, уложив на ней плиту с годами рождения и смерти Сталина, которая много лет пролежала до установления памятника (бюста)» [117] .
117
Цит. по: В. Карпов. Генераллисимус. Кн. 2. М.: Вече, 2009. С. 470–472.
Бедный Иосиф Виссарионович! Думал ли он, что после того как его имя почти полвека гремело по всей планете, его, вождя мирового пролетариата, любимца народов всего мира, так вот, ночью, тайно от народа, будут не хоронить, а торопливо закапывать, выполняя волю пигмеев? Оказывается, не только думал, но и предвидел неизбежность крутых поворотов в оценке своей личности. Существует несколько свидетельств, в том числе В. М. Молотова и А. Е. Голованова о прогнозе Сталина, сделанном им в 1943 году за десять лет до своей смерти. Он сказал: «Я знаю, что после моей
Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться.
Сила СССР — в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.
С особой силой подымет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм. Возникнут национальные конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.
В целом развитие в будущем пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что Восток взбудоражится. Возникнут острые противоречия и с Западом.
И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к деяниям и победам нашего социалистического Отечества. Новые поколения поднимут знамя своих отцов и дедов. Свое будущее они будут строить на примерах нашего прошлого» [118] .
118
Цит. по: указанному сочинению В. Карпова. С. 475–476.
Как он сам предсказывал, судьба Сталина была печальна: нет больше созданного им великого государства — Союза Советских Социалистических Республик; несчастливая личная жизнь — самоубийство жены и не сложившаяся жизнь детей; песок Истории равнодушно засыпает все его дела. Один из могильщиков великих дел Сталина М. Горбачев торжествовал: «Мир без коммунизма будет выглядеть лучше. После 2000 года наступит эпоха мира и всеобщего процветания. Но в мире еще сохраняется сила, которая будет тормозить наше движение к миру и созиданию. Я имею в виду Китай…. Если бы настал конец коммунизму в Китае, миру было бы легче двигаться по пути согласия и справедливости» [119] .
119
Цит. по: А. Костин. Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля. М.: Алгоритм, 2010. С. 176.
Ошибся маленько «меченый оракул», а ведь Сталин предсказал события, полыхнувшие в аккурат к 80-летию «пророка» на Ближнем Востоке— «Восток взбудоражится». «Эпоха всеобщего процветания» по Горбачеву отмечена каскадом «цветных революций». А процветает в прямом, а не переносном смысле одно из детищ Сталина — Китай.
Вспоминается давняя история, за прошедшие 100 с лишним лет превратившаяся в легенду. В 1901 году, после подавления народного восстания, в Китай вошли войска Англии, Германии и России. На переговорах в Пекине во дворце императрицы Цы Си английский дипломат иронично заметил китайскому министру иностранных дел, глубокому старику, что, мол, зачем вы с нами спорите, ведь вы фактически побежденная страна. На что китаец ответил: «Давайте вернемся к этому разговору через сто лет».