Убийство в купе экспресса (сборник)

Беркхоф Астер

— Марихуана? — уже не так насмешливо спросил Фидлер.

— Нет, это краденые вещи большой ценности.

— И они доставлены в этот дом? Значит, под нашей крышей находится человек, замешанный в воровстве?

Прежде чем Ван Хаутем успел ответить, госпожа Фидлер тихо, почти шепотом произнесла:

— Разве я не говорила тебе, Эрнст, что нас ожидают тревожные события? Не напрасно Отто так волнуется! Сегодня ночью все время слышался шум в коридоре и на лестнице в подвал.

Комиссар резко повернулся к ней. Его немного смутило, что обращалась-то она к мужу, а смотрела на него — неотрывно, остановившимися глазами.

— Отто?

Это было уже что-то определенное, возможно зацепка.

— Кто этот Отто?

— Мы с женой, — спокойно заметил хозяин дома, — убежденные спириты, менеер Ван Хаутем. Если бы вы только

знали, что пережила моя жена в революцию, например в Венгрии, вы поняли бы, почему она ощущает тягу к тому миру, где, по нашему глубокому убеждению, дорогие нам умершие так же живы, как мы в этой комнате. Мне кажется, не иначе как само провидение уготовило нам по прибытии в Нидерланды приют в этом старом доме. С самого первого дня мы почувствовали, что он находится на пересечении магнитных потоков и является средоточием сил, которые — когда о них говорят — вызывают обычно лишь насмешки у тех, кто совершенно чужд миру иррационального. Вот почему в тридцать втором году я купил этот дом, хотя это было и выше моих финансовых возможностей. Незримые обитатели принесли нам удачу и стократ возместили пережитые невзгоды… — Он слегка пожал плечами. — Я понимаю, для вас мои слова звучат как досужая болтовня старых кумушек. Но для нас обоих все это непреложная истина.

— Ты ошибаешься, Эрнст! — прошептал низкий печальный голос. — Менеер Ван Хаутем уже испытал на себе влияние излучений, с тех пор как пришел сюда. Он не станет смеяться над тем, что ты собираешься ему рассказать.

На миг Ван Хаутем окаменел от изумления. И лишь с трудом подавил желание откинуть голову назад и разразиться громовым хохотом — ведь такого с ним еще не бывало: ему приписывают сверхъестественные ощущения, и не когда-нибудь, а при исполнении служебных обязанностей! Но с одной стороны, он понимал, что веселость здесь в высшей степени неуместна, с другой — вынужден был признать, что впервые в жизни охвачен неописуемым, странным чувством, которое временами казалось прямо-таки сном наяву. Но если позже, дома, сидя за столом, он расскажет про эти глупости своей жене — в привычной домашней обстановке, где тебя не нервируют никакие потусторонние силы, — они вместе посмеются над тем ложным впечатлением, которое он — образец уравновешенности и здравого смысла — произвел на госпожу Фидлер.

— Кто этот Отто? — коротко повторил он.

— Блуждающий дух человека, который в тысяча восемьсот двадцать втором году скончался в этом доме и не может найти покоя в могиле, — сообщил Фидлер как о самом обычном деле. — Я имел случай убедиться, что он в самом деле существовал, был купцом и жил на Регюлирсграхт. Что-то привязывает его к этому месту. Мы давно стараемся выяснить, что же именно его тяготит. Порой мы видим его здесь, в коридоре цокольного этажа, у двери в подвал: он стоит и прислушивается к чему-то, но большей частью мы его только слышим. Как сказала моя жена, последние дни он очень неспокоен. Правда, чаще всего так бывает накануне наших ежемесячных сеансов, в первый четверг каждого месяца… как сегодня. Поэтому ваш план расставить сегодня ночью в доме охрану не слишком для нас удобен. Мы не хотели бы нарушать последовательность наших собраний и были бы весьма признательны, если бы вы нашли какую-нибудь иную возможность. Не забудьте, эти собрания для нас очень важны.

— Может быть, — заметил печальный голос хозяйки, — менеер Ван Хаутем доставит нам удовольствие и согласится присутствовать на сеансе. Он явный медиум, просто находка для нашего кружка.

Комиссар, слушавший скрестив руки на груди, крепко сжал пальцами руки выше локтя, чтобы и на этот раз остаться серьезным. Внутренне он весь дрожал от смеха, так что странные ощущения на время отступили на задний план. Собственно говоря, он даже немного жалел бедняг за то, что после перенесенных лишений они уже не чувствовали себя в безопасности на твердой почве реальной жизни.

— О сеансах мы поговорим позже… — резко сказал он. — Не знаете ли вы, менеер Фидлер, почему Фрюкберг вчера так поспешно уехал?

Содержатель пансиона рассеянно посмотрел на свои изящные руки, лежавшие на столе.

— У меня сложилось впечатление, что он уехал из страха перед какой-то опасностью. Никогда он не говорил мне, что собирается вернуться на родину. Позавчера вечером он заходил ко мне в контору рассчитаться за ноябрь. Мы говорили о разных вещах, но о его предстоящем отъезде не было

и речи. А на следующее утро, в полвосьмого, он опять явился сюда и сообщил, что его багаж уже упакован и стоит в передней и он должен немедля взять такси, чтобы ехать на вокзал. Уезжает он насовсем. Фрюкберг облегченно вздохнул, когда я сказал, что за этот месяц он ничего мне не должен. Я знал, что менеер Терборг немедленно займет четвертый номер, а это позволит мне перевести в комнату Терборга вновь прибывшую фройляйн Мигль из чуланчика на чердаке, куда я вынужден был ее поместить. Пока я заказывал такси, Фрюкберг нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Естественно, я спросил его, почему он решил так внезапно уехать, но он ответил уклончиво. Якобы хочет открыть в Швеции новое дело. Через десять минут после своего появления он уже уехал.

— Где вы заказали такси?

— В Центральном агентстве. Мы всегда пользуемся их машинами. — Фидлер задумчиво посмотрел на Ван Хауте-ма. — Он оставил свой стокгольмский адрес — отель «Сёдермальм».

— Позавчера вечером Фрюкберг спокойно разговаривал с вами. Что же могло случиться после этого разговора, если на следующий день утром он внезапно решил уехать?

— Понятия не имею! Мы сидели в конторе и разговаривали. По-немецки. Он расспрашивал про новую постоялицу, которую впервые увидел вечером в столовой. Но не мог же он уехать из-за нее. Просто поинтересовался новым человеком, только и всего. Решение уехать пришло уже после того, как он ушел к себе. Во всяком случае, до полвосьмого утра он уже собрал и уложил свои вещи. По телефону его никто не спрашивал, никаких срочных посылок и телеграмм на его имя не было.

— А фройляйн Мигль тоже интересовалась им?

— Нисколько. Вечером за столом с ней кое-кто заговаривал. Она прибыла позавчера в полдень и увидела других постояльцев только за обедом. Воспитанная молодая дама, которая, прежде чем познакомиться, внимательно приглядывается к людям.

— Кто-нибудь рекомендовал вам эту фройляйн Мигль? У вас ведь даже подходящей комнаты для нее не было. Как ей пришло в голову остановиться у вас?

— Никто мне ее не рекомендовал, и раньше я ее не видел. Она позвонила в понедельник утром. Уже около двух недель она находится в Амстердаме и живет в большом отеле на улице Дамрак. Там ей не нравится, да и дороговато. Кроме того, ей хотелось бы жить поближе к месту работы. Дело в том, что она изучает живопись семнадцатого века в Государственном музее. Жене моей она рассказала, что звонила во все пансионы, какие есть в городской телефонной книге. Она довольно быстро попала на наш номер. Когда ей ответили на хорошем немецком языке, у нее просто дух захватило от радости, и, хотя я сразу сказал, что свободных мест нет, она так настаивала, что я согласился освободить небольшую комнатку, но на чердаке и без всяких удобств. Фройляйн Мигль тотчас же приехала, и Лия показала ей каморку. Она, казалось, была до смерти счастлива, и по просьбе жены я ее принял. Когда после переезда Терборга освободился третий номер, у меня гора свалилась с плеч. В самом деле, несмотря на все восхищение чердачной каморкой, фройляйн Мигль, по-моему, была рада перебраться в третий номер. Она прилежно работала, помогая Басу и Лене перенести вещи Терборга.

— Где она жила на улице Дамрак?

— В отеле «Алкмар». А можно спросить, почему вас так интересует фройляйн Мигль? Паспорт у нее в порядке. Она приехала из Берна и занимается историей искусства. Уж не подозреваете ли вы, что она связана с Фрюкбергом?

— Ни в чем я ее не подозреваю. Просто показалось странным, что Фрюкберг уехал сразу же, как только увидел ее. — Внезапно комиссар замолчал, так как ему вдруг почудилось, что сейчас, сию минуту, там, за дверью, в коридоре, что-то или кто-то зашевелился. Он быстро обернулся, но дверь была закрыта, а дверная ручка неподвижна.

Госпожа Фидлер слегка улыбнулась и ободряюще кивнула ему:

— Мы всегда окружены миром невидимого.

Комиссар овладел собой и улыбнулся в ответ. Он решил, что не уйдет, пока не осмотрит дом сверху донизу.

— Теперь о сеансе, — сказал он, раз уж разговор принял такое направление. — Сколько народу посещает ваши собрания?

— Десять человек. Всего с нами — двенадцать.

— И когда начинается… заседание?

— Ровно в десять часов.

Непонятные звуки и шумы отвлекали внимание. Стараясь собраться с мыслями, комиссар отбил кончиками пальцев по столу бодрую барабанную дробь.