Убийство в спальном вагоне

Жапризо Себастьян

– Понимаю,- сказал инспектор Грасио или Грасино.- А потом они повздорили? Почему?

Она выдержала его взгляд. У него были ясные, внимательные глаза, бледное, измученное лицо. И сказала, что догадаться нетрудно. Такое часто бывает в поездах.

Она чувствовала на себе взгляд молодого блондина, неприятный, тяжелый, быть может, несколько ироничный. Вероятно, он уже догадался, что ей доставила удовольствие эта перепалка, что она завидовала молодой брюнетке, за которой ухаживали в проходе поезда, ревновала и все такое.

– Поболтав с нею в проходе,

мужчина, видимо, осмелел, что-то сказал или сделал неуместный жест... Так я поняла. Еще в купе он как-то странно посмотрел на нее... В общем, женщины это подмечают. Он явно нарвался. Говорила она. Очень громко. Дверь в купе была закрыта, я не различала слов, но интонации не оставляли сомнений. Спустя минуту она вернулась в купе одна и улеглась на свою полку. Он пришел много позже.

– Который был час?

– Не знаю. Когда я ходила в туалет переодеться на ночь, было 11 часов 30 минут. Ссора случилась примерно час спустя.

– Помните ли вы, было это до или после проверки билетов?

– После, в этом я уверена. В то время в купе уже находилась другая пассажирка, севшая в Авиньоне. Молодая блондинка, довольно красивая, в светлом платье и синем пальто. Должно быть, она читала, потому что когда контролеры открыли дверь и потребовали билеты, в купе горел только ее свет. Вы знаете, у каждой полки есть своя лампочка.

– Значит, это было после полуночи?

– Вероятно.

– Что произошло потом?

– Ничего, она легла. Позднее я услышала, как вошел мужчина и улегся на своей полке. Другой мужчина с нижней девой полки уже давно погасил свой свет. И я уснула.

– Вы ничего не можете добавить по поводу ссоры?

– Нет, думаю, я вам все рассказала.

– Не кажется ли вам, что Кабур был на нее сердит? Она вспомнила мужчину в поношенном костюме утром, во время прибытия поезда, его ускользающий взгляд, осунувшееся лицо, униженный голос, когда тот обратился к ней в дверях, прося прощения за беспокойство. Металлические щелчки возобновились. Она сказала - нет, у нее не было такого впечатления.

– По прибытии поезда он ушел сразу, не сказав ей ни слова, не взглянув даже. Чувствовалось, что ему стыдно, особенно перед другими, и он хочет поскорее нас оставить.

– А она?

– Наоборот. Ничуть не торопилась, не испытывала никакого стыда. Просто больше не думала о случившемся или хотела создать такое впечатление у других. Поболтала со мной, с девушкой из Авиньона. Человек в кожанке, попрощавшись, сошел тоже. Эти слова и "добрый вечер" накануне исчерпали весь его словарный запас.

– Значит, Кабур сошел первым. Затем мужчина по имени Риволани. Так?

Элиана Даррэс сказала - нет, Кабур сошел не первым, а после молодого человека с верхней полки. Маленький блондин внезапно прервал щелканье фишками, костлявый инспектор трижды потрогал карандашом губы.

– Молодой человек?
– спросил Грасио или Грасино.- Почему молодой человек? О какой полке вы говорите?

– О верхней слева. В общем, молодой человек...

– Какой еще молодой человек?

Она, не понимая, поочередно поглядела на обоих. Взгляд маленького блондина был лишен всякого выражения, в глазах инспектора с бледным лицом читалось недоверие.

Второй объяснил ей, что обнаружен пассажир верхней полки, что им оказалась женщина по имени Гароди. Говоря, он внимательно и устало наблюдал за ней почти с разочарованием: думал, что она ошибается, и что, значит, могла ошибиться и по поводу всего остального, и что нельзя доверять ее показаниям. Безработная пожилая актриса, слегка страдающая манией величия, немного болтливая.

– Как выглядел этот молодой человек?
– спросил он.

– Довольно высокий, худой. По правде говоря, я его даже не разглядела...

Маленький инспектор в шотландской куртке почти нагло коротко вздохнул, а его коллега сощурился и разочарованно усмехнулся. Она смотрела на старшего, потому что под взглядом того, другого, совсем бы растерялась.

– Послушайте, господин Грасино, похоже, вы мне не верите, но я знаю...

– Грацциано,- поправил инспектор.

– Извините - Грацциано. Я говорю, что не видела его только потому, что он вошел в купе очень поздно, когда было темно, и не зажег свой свет, когда ложился.

– Вы же сказали, что спали.

Это заметил маленький блондин. Она повернулась к нему, но тот не смотрел в ее сторону и опять занялся головоломкой, которая вызывала в ней ненависть. И у него был красивый дерзкий рот. Вот кого бы она с удовольствием ударила, так этого мальчишку. Его бы она сразу узнала, целуя этот безразличный красивый рот, потому что хорошо знала таких типов, даже слишком хорошо, у них у всех были одинаковые вкусы.

– Я спала,- объяснила она, не в силах справиться со своим голосом.- Но он споткнулся в темноте о вещи, стоявшие в проходе, ведь было тесно, и... я проснулась.

Она думала: я знаю, о чем говорю, я знаю то, что знаю, он почти упал на меня, проходя мимо, я их узнаю из тысячи, даже в темноте, у них красивый влажный рот, безразличный, как у детей, они еще почти дети, они прелестны и злы. я их сразу узнаю, я их ненавижу.

– Это была женщина,- сказал Грасио (нет, Грацциано, он еще скажет, что я ошиблась, что я сумасшедшая).- Вы просто ошиблись...

Она отрицательно покачала головой, не зная, какими словами ответить, и думая: я не ошибаюсь, я его не видела, но я знаю, он был именно такой, как они все, как ваш маленький коллега, не похожий на инспектора, как маленький студент из бистро напротив кинотеатра "Дантон" год назад, как актеры, которых ставят в первый раз перед камерой и которым наплевать, если они поворачиваются к ней спиной. Спокойные, безразличные, владеющие чем-то, от чего можно сойти с ума, с нежной кожей, такие молодые. Входя в купе поезда, разбудив всех, шаря руками, они не извиняются. И тот не сказал "извините", а выругался, спросил, что я тут делаю, почти упал на меня. Он был, наверно, высокий, худой и неловкий, как они все, полез на верхнюю полку напротив. Засмеялся, побеспокоив девушку из Авиньона, и та рассмеялась тоже.