Убийство Золушки
Шрифт:
Миссис Демпси никогда не спрашивала у Николь, почему они с Гэвином предпочли жить в молчащем доме, но про себя сожалела об их выборе.
Вслед за Николь она прошла в кабинет, сверху донизу заставленный полками с книгами. Одна стена была отдана деловой литературе и историческим документальным произведениям. Другая стена была забита книгами на любой вкус: любовными романами, детективами, научной фантастикой – некоторые люди назвали бы такое собрание «более чем разнообразным». У нее защемило сердце, когда она вспомнила звонок Сьюзан через два дня после того,
Когда они наконец уселись, Николь вопросительно посмотрела на женщину.
– Так ты еще ничего не слышала? – спросила Розмари.
– Нет, – ответила Николь, – кажется, нет. Не представляю, о чем вы говорите, но наверняка получу инфаркт от ожидания.
– Все состоится. Лори Моран мне позвонила. Руководство студии одобрило передачу о смерти Сьюзан для следующего выпуска «Под подозрением». И все согласились принять в ней участие: я, ты, Мэдисон, Фрэнк Паркер и – ты не поверишь – Кит Ратнер. Ей даже удалось привлечь людей, которые знали Сьюзан по компьютерной лаборатории.
– Отличные новости. – Женщина взяла руки Розмари в свои.
– Я тоже так думаю. Знаешь, мне все казалось, что я втянула тебя в авантюру, так что я хотела поблагодарить тебя лично.
– Совсем не втянули. Я согласилась с удовольствием.
Миссис Демпси никак не могла успокоиться с того самого момента, как впервые открыла письмо Лори Моран, но даже она почувствовала, что Николь отвечает как-то странно.
– Лори сказала, что с каждым из нас они проведут предварительные интервью. В основном без камеры. Просто чтобы выслушать нас и понять, о чем нас спрашивать, когда раздастся команда «мотор».
– Ну конечно. Никаких проблем.
Розмари показалось, или Николь действительно посмотрела на лестницу в своем пустом доме?
– Ты рада, Николь, правда? Я хочу сказать, что вы с Мэдисон были единственными живыми существами, с которыми Сьюзан когда-либо жила, за исключением нас, ее родителей. И Мэдисон всегда казалась мне каким-то довеском к вашим отношениям. Хочешь ты этого или нет, но ты для Сьюзан была все равно что сестра.
Все то отчуждение, которое Розмари почувствовала в Николь, мгновенно исчезло, и глаза молодой женщины наполнились слезами.
– Она для меня тоже. Она была моим другом, и она была… потрясающая. Обещаю, Розмари, я помогу. Вам, самой себе, этому шоу… Если есть хоть какой-нибудь способ узнать, что с ней произошло, мы должны это узнать.
Теперь миссис Демпси тоже плакала.
– Мы покажем Фрэнку Паркеру и Киту Ратнеру, на что способны две решительные женщины. Ведь это один из них, правда?
Когда Николь по крутой тропинке провожала Розмари до машины, она обняла ее за плечи.
Пожилая женщина приостановилась, чтобы еще раз насладиться потрясающим видом долины, этими роскошными зелеными деревьями в обрамлении голубых холмов.
– Не знаю, говорила ли я тебе об этом, Николь, но я очень беспокоилась, когда ты решила бросить университет. Я тогда боялась, что ты окажешься невольной жертвой того, что произошло со Сьюзан. Я так рада, что у тебя все в порядке…
Николь крепко обняла ее и похлопала по спине.
– Осторожнее на дороге. Впереди нас ждут большие дела.
Розмари села в машину, пристегнула ремень и отъехала от тротуара. Ни одна из них не заметила мужчину, который наблюдал за ними, стоя возле кремового пикапа. Он тронулся вслед за Розмари.
Мартин Коллинз шел по переходам гигантского здания своей Церкви, которое было расположено около шоссе I-110, в самом центре Южного Лос-Анджелеса. По пути он пожимал руки, здоровался и раздавал благословления. Только что закончилась проповедь, произнесенная Мартином перед четырьмя тысячами слушателей, которые выслушали ее стоя с поднятыми руками. Руки тянулись к Богу и… к нему, Мартину. Большинство из слушателей с трудом сводили концы с концами, но проповедник видел, как они бросали последние купюры в корзинки для пожертвований.
Времена, когда ему приходилось встречать новых членов в тату-салонах, магазинах, торгующих мотоциклами, или в подозрительных барах, а потом обращать их в свою веру, давно были позади.
Вид тысяч молящихся, с восторгом реагирующих на любое его слово, завораживал Мартина, но больше всего он любил именно эти минуты – после проповеди, после того, как толпа расходилась. Это был его шанс лично пообщаться с членами Церкви, которые были так преданны, что готовы были часами дожидаться возможности пожать ему руку.
Он завернул за фасад церкви, оставив напоследок встречу с женщиной, которая ждала его на молельном месте. Женщину звали Шелли. Она появилась здесь восемнадцать месяцев назад, после того, как нашла рекламу «Адвокатов Господа» на автобусной остановке. Шелли была матерью-одиночкой, и ее дочь, Аманда, сидела рядом с ней. У девочки была белоснежная кожа, а ее светло-карие глаза сделали бы честь любому ангелу.
Мартин наклонился, чтобы обнять Шелли, и та встала ему навстречу.
– Благодарю вас за вашу проповедь, – произнесла женщина. – И за квартиру, – шепотом добавила она. – Наконец-то у нас есть собственный дом.
Коллинз почти не слушал, что говорит ему Шелли. Маленькая Аманда с восторгом смотрела на него.
Мартин нашел способ привлечь в церковь «Адвокатов Господа» значительные денежные средства. Теперь, когда его Церковь получила официальное признание, благотворительные взносы не облагались налогом. Те жалкие гроши, которые собирались после проповедей, в сравнение не шли с «настоящими деньгами». Коллинз разработал свой собственный способ общаться с потенциальными богатыми жертвователями – он состоял из смеси религиозных сентенций и громких благотворительных заявлений. Мартин научился делать религию привлекательной – даже здесь, в Голливуде. И это не говоря о громадных государственных грантах, которые ему удалось получить благодаря нескольким понятливым конгрессменам.