Убрать слепого
Шрифт:
Мгновения оказалось вполне достаточно – второй удар, стремительный и бесшумный, как выпад змеи, не встретил на своем пути никаких препятствий и попал точно в цель. Высокий еще какое-то время пытался удержаться на ногах, из последних сил борясь с тупой мощью земного притяжения, неудержимо тянувшей его вниз, потом колени его мягко подогнулись, и он медленно опустился в грязь.
Земля, словно этого ей было недостаточно, продолжала притягивать его, как магнитом, медленно, но верно пригибая книзу, и ему пришлось выбросить вперед руку, чтобы не упасть лицом в ледяную кашу.
Вторая рука была прижата к разбитой гортани, словно в запоздалой попытке защититься.
Противник
Продолжая придерживать поврежденное плечо, пожилой неторопливо зашел сбоку и нанес короткий, но мощный удар в висок тяжелым армейским ботинком. Он никогда не получал удовольствия от подобных сцен, но начатое необходимо было довести до конца, и он сделал это наиболее эффективным способом.
Удар отшвырнул высокого в сторону. Он упал беззвучно, как тряпичная кукла, и замер без движения. На безвольно откинутой в сторону руке тускло блеснул дорогой хронометр. Победитель еще некоторое время стоял, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, словно решая, не упасть ли и ему рядом, но в конце концов все же приблизился к неподвижно лежащему в грязи человеку и присел над ним. Он вздохнул, что-то тихо прошептал и, заранее кривясь от боли, подвигал раненой рукой. Это действительно оказалось больно, но рука все-таки слушалась.
– Придется тебе потерпеть, – сказал он руке, взял своего противника за воротник кожаной куртки и тяжело поволок его через дорогу к насыпи.
Под насыпью он остановился на минутку, чтобы передохнуть, и снова потащил тело – теперь наверх по заснеженному откосу, падая и время от времени постанывая от боли и чрезмерного напряжения.
Кровь из рассеченной губы, невидимая в темноте, падала в снег, а сверху все продолжали сыпаться огромные бутафорские хлопья – словно парашютики одуванчиков, словно перья из разорванной и пущенной по ветру перины.., словно десантники из грузового люка «Антея».
Уже наверху воротник, не выдержав, с треском оторвался, но теперь он был не нужен. Аккуратно опустив свою ношу на заслякощенную обочину, человек в грязной камуфляжной куртке подошел к переднему автомобилю и открыл дверцу. Вернувшись, он с трудом поднял тело и кое-как втиснул его на водительское место. Затем, перегнувшись через труп, нашарил в его кармане ключи и вставил в замок зажигания. Отпустив ручной тормоз, он завел двигатель, оставив его мерно урчать на холостых оборотах.
Повозившись минут пять, он зачем-то снял обе номерные пластины и положил их на багажник. Вернувшись к кабине, нашел под сиденьем кусок промасленной ветоши, открыл крышку бензобака и протолкнул тряпку туда, оставив снаружи свисающий конец. Когда ветошь основательно пропиталась бензином, он чиркнул зажигалкой и поднес трепещущий на ветру огонек к самодельному фитилю. Бензин вспыхнул, как и полагается бензину – ярко и весело.
Теперь нужно было поторопиться.
Человек в камуфляже быстро перебежал вперед, с хрустом включил передачу и придавил педаль газа ногой убитого, уперев ее коленом в нижний край приборной доски. Двигатель протестующе заревел.
Убийца до отказа вывернул руль вправо и отпустил сцепление, сразу же отскочив в сторону. Автомобиль рывком прыгнул вперед и вправо, нога убитого сорвалась с педали, двигатель заглох, но было поздно – длинная иномарка уже перевалила через край насыпи и неудержимо заскользила вниз.
Бензобак взорвался на середине откоса. При пляшущих вокруг оранжевых отблесках человек в камуфляже подобрал соскользнувшие с багажника номерные пластины, поискал глазами вокруг и поднял облепленный мокрым снегом револьвер – тяжелый «магнум» с глушителем. Затем он прыгнул за руль видавшего виды болотно-зеленого «лендровера» и, круто развернувшись, повел машину в сторону Москвы.
На мосту через реку он остановился и вышел из кабины. Внизу маслянисто отсвечивала черная, как деготь, быстрая вода. Оглянувшись по сторонам, человек в камуфляже бросил в реку снятые со сгоревшего автомобиля номерные знаки. «Магнум» с глушителем полетел следом. Человеку на мосту внезапно пришло в голову, что под этим мостом – да и под любым другим – хорошенько поискав, можно найти много интересного.
Зябко передернув плечами, он вернулся в кабину и включил первую передачу. В тот момент, когда он уже собирался тронуться, зазвонил сотовый телефон.
Он взял трубку и молча поднес ее к уху.
– Ну как? – спросил знакомый голос. – Все в порядке? Это, вообще-то, ты или он?
– Я.
– Ну, и что? Как там? Ну что ты молчишь, говори!
Человек за рулем «лендровера» устало прикрыл глаза.
– Да пошел ты, – сказал он в трубку, бросил ее на соседнее сиденье и плавно отпустил сцепление.
Алексей Петрович Жилин по кличке Жлоб взглянул на напольные часы, стоявшие в углу спальни.
Часы были старинные – во всяком случае, Жлоб считал их таковыми, – но, тем не менее, они прекрасно вписывались в новомодный интерьер, влетевший Алексею Петровичу в немалую копейку.
Витые черные стрелки показывали без четверти одиннадцать, а это означало, что времени оставалось в обрез. Алексей Петрович требовательно похлопал по тугому заду наемную девку – ту, что была поближе.
Вторая, до которой было не дотянуться, разобралась в ситуации сама и выпрямилась, безотчетно разминая затекшие губы. Наблюдая за тем, как она гримасничает, Жлоб невольно усмехнулся, заново переживая приятные минуты. Девки стоили дорого, но это были настоящие профессионалки, умевшие сполна отработать потраченные на них бабки. Судя по всему, они не впервые работали вдвоем. Это было как в цирке: платишь деньги, занимаешь место, а дальше от тебя ничего не зависит – расслабься и лови кайф. По части кайфа девочки были большими специалистками, и Алексей Петрович ни минуты не жалел о потраченных деньгах. В конце концов, деньги – это просто затейливо размалеванные клочки бумаги, хитроумный символ, и не более того, а чего стоят любые символы по сравнению с молодой бархатной кожей, под которой мягко переливаются упругие длинные мышцы.., нет, нет, сейчас не до того, пусть немного обождут.., и, кстати, этой рыженькой не мешало бы подбриться…
Движением руки удалив девок из помещения, Алексей Петрович уселся за письменный стол, придав лицу глубокомысленное выражение. С первого раза это получилось у него не так, чтобы очень: как ни крути, а губы у него затекли не меньше, чем у блондинки, и вдобавок все время хотелось сыто жмуриться и облизываться. Алексей Петрович до сих пор ощущал на губах характерный привкус, а ноздри его трепетали, втягивая особый, потайной и интимный запах молодого женского тела, так что сосредоточиться на делах было трудновато. Он энергично помассировал лицо ладонью, налил из графина граммов пятьдесят коньяка и проглотил содержимое хрустального стакана, как лекарство.