Участковый. Назад в СССР
Шрифт:
Для выполнения всех поставленных задач этого точно недостаточно. Да и личный транспорт заиметь не помешало бы. У отца прямо сейчас во дворе стоит мотоцикл «Урал» с коляской. Если отношения с роднёй восстановятся, можно будет иногда просить его для дела.
Пока, меня это устраивает, но потом нужно будет завести что-то своё. Лучше всего — невзрачную машину. Москвич или жигуль, копейку. А эту проблему без положительного решения финансового вопроса, уж точно разрулить не удастся.
Проходя мимо проходной и здания управления комбината, я принялся напрягать мозг, в поисках разрешения финансового вопроса. Мне
Первое, что пришло на ум, было банальным. Я знал один дом, ещё дореволюционной постройки, где прямо сейчас, на первом этаже в камине кухни, замурована жестяная банка с царскими червонцами, пятирублёвками и пятнадцатирублёвыми монетами. Там их много, а если точно, триста девяносто пять штук. В кладе имеются несколько очень редких экземпляров, времён прежних императоров Российской империи.
Откуда такая осведомлённость? В девяносто первом, только что получивший офицерские погоны, лейтенант Горюнов, собственноручно составлял акт приёмки монет, изъятых на ответственное хранение.
А за два дня до этого, во время капитального ремонта квартиры, состоялся обычный снос старого камина. Производивший эти действия ответственный гражданин обнаружил клад и решил сдать всё государству. Бедолага хотел вполне легально получить свои причитающиеся двадцать пять процентов. Правда, впоследствии он сто раз пожалел. Ибо, поступив по букве закона: он обрёк себя на моральные страдания.
СССР заканчивал своё существование, со всеми вытекающими, так что властям было не до выплаты вознаграждения чересчур честному гражданину. В результате монеты пролежали целый год в сейфе начальника местной милиции. А в девяносто втором, когда Союз окончательно добили в Беловежской пуще и начался парад суверенитетов, про золото благополучно забыли.
Как раз в это время начальника милиции полковника Перегудова вынудили уйти в отставку, а на его место уселся Гамалеев. Он всегда держал нос по ветру и занимал сторону тех, кто выигрывал, так что легко вписался в структуру новой милиции Российской Федерации.
А уже после девяносто третьего выяснилось, что царские червонцы из личного хранилища начальника милиции бесследно исчезли. А вместе с ними пропал акт передачи содержимого сейфа. Вместо золота жестянка была набита свинцовыми грузилами и ржавыми болтами. В результате уцелели только те образцы монет, что изначально сдали на экспертизу в музей.
Я знал про это всё потому, что на найденном в архиве акте описи клада стояла моя подпись. А ещё через полгода прошлись и по мне. Следователь, который вёл дело, действуя с подачи Гамалеева, попытался повесить пропажу на меня. К тому моменту я получил звание старшего лейтенанта и уже перешёл работать в уголовный розыск.
Я быстро просёк ситуацию и в процессуальных действиях следователя участвовать наотрез отказался. А позже, когда он решил на меня надавить, следак был послан в пеший поход, на три весёлых буквы. Само собой, кто-то наверху был кровно заинтересован в приостановке расследования и так как козёл отпущения не нашёлся, дело благополучно похерили.
Нашедший клад гражданин конечно же возмущался. Начал жаловаться, хотел писать на телевидение и в газеты. Но его смогли осадить. Один из прихлебателей Гамалеева, накопал какой-то компромат на сына кладоискателя и заткнул ему рот.
Начинались «благословенные» девяностые, так что подобные казусы вокруг случались постоянно. В результате гражданин не получил ни копейки, а у безработной жены Гамалеева в скором времени появился собственный трёхэтажный особняк.
Я знал, как без палева изъять почти четыре сотни золотых монет из тайника, но отлично понимал, в восьмидесятом году, подобное решение финансового вопроса может стать проблемным. Конечно, можно начать продавать монеты по одной нумизматам и зажиточным коллекционерам старины, но это очень опасно. Ведь почти все они напрямую связаны с КГБ и являются осведомителями.
Нового игрока, появившегося на весьма узкопрофильном рынке, просветят рентгеном и сразу сдадут, чисто на всякий случай. В результате про меня узнают там, где не надо. Так что придётся оставить этот вариант стремительного обогащения на самый крайний случай. Использую возможность, только если срочно понадобится большая сумма, и тот, с кем я буду договариваться, согласится принять её царским золотом. Так что пускай пока добро полежит до поры в тайнике. До девяносто первого его всё равно не обнаружат.
Другие варианты поднятия благосостояния тоже имелись, но они все были не особо законны. Брать как участковый мзду за крышевание самогонщиков и бабулек, продающих семечки, я точно не собирался. А вот московскую фарцу, можно тряхнуть. Тем более я знаю нескольких фарцовщиков, впоследствии ставших сначала кооператорами, а потом либо клиентами пенитенциарных учреждений, либо солидными коммерсантами.
Ещё я был в курсе о подпольном пошиве джинсы. Цеховики работали прямо на комбинате, в подземном этаже носочно-чулочного цеха. Узкий круг лиц занимался этим тайно вплоть до разрешения кооперативной деятельности в стране. С одним участником незаконного бизнеса я раньше контактировал в связи с расследованием одного преступления. Наслушался от него разных интересных историй и знал о доходах цеховиков. Правда я не знал точно, когда они начали свою деятельность. До восьмидесятого года или на год-два позже.
Короче, надо думать и что-то решать. А то с дырками в карманах, я далеко не уеду. Одновременно с этим не стоит входить в сильное противоречие с законом и попадаться на глаза милицейскому руководству, прокуратуре и КГБ.
С этими мыслями я добрался до стадиона.
Если честно, то это сооружение стадионом можно назвать с большой натяжкой. Просто ровное футбольное поле, с остатками травяного газона. Вокруг беговая дорожка, покрытая резиновыми плитами. Железные ворота и небольшая трибуна, с одной стороны, а с другой — скромная раздевалка.
Ещё имелся деревянный забор, не смыкающийся в единый периметр, причём в нескольких местах. Короче, проходной двор. Из-за этого мне всегда было непонятно, зачем на выезде со стадиона поставлены массивные ворота, способные выдержать удар идущего на таран грузовика.
Правда, если уж честно, то для восьмидесятого года и такой стадион казался роскошным. Все футбольные матчи проводились без продажи билетов. А игроки участвовали в играх на чистом энтузиазме.
Когда я подошёл, комбинатовская команда бегала по своей половине поля. А так называемая любительская сборная микрорайона, возглавляемая моим батей, образовала кружок и пинала мяч, играя в одно касание.