Учебник выживания снайпера. «Стреляй редко, но метко!»
Шрифт:
Взошло солнце, мороз крепчал. Поработал пальцами, чтобы согреться. Около полудня в одном из ходов сообщения заметил троих гитлеровцев. Впереди шел обер-ефрейтор, позади – два солдата с карабинами. Встретить гитлеровцев я решил на одном из поворотов. В этом месте 10—15-метровый отрезок траншеи шел точно в моем направлении и просматривался целиком: каждый в него входящий как бы становился неподвижным в поле зрения прицела.
Первым появился обер. Стоп! Не торопись! Зачем стрелять сейчас? Дай им всем войти и вытянуться цепочкой на виду у тебя! А потом стреляй в первого, затем – в последнего. И средний никуда не денется. Так и сделал…
Минут через пятнадцать на этом же месте были уничтожены двое, потом еще один. А дальше пошло, как
И все было бы хорошо, если бы не иней… Это случилось на третий день моей «охоты» с моста. Тогда, в первый день, я не придал особого значения тому, что после выстрела с металлических конструкций моста на меня посыпался иней. Его радужная пыльца медленно оседала, искрясь на солнце. Красивое зрелище… Но, видно, успешная «охота» в какой-то мере притупила мою бдительность. А надо было бы сообразить, что гитлеровцы усилят наблюдение, повысят внимание и будут осторожничать. На третий день я успел сделать только единственный выстрел, сразивший фашиста. Буквально через минуту на мост посыпался град снарядов и мин.
Ранним октябрьским утром наши части перешли в наступление и форсировали Неву. Замаскировавшись на берегу среди густой растительности, я вел наблюдение за полем боя и внимательно следил за всеми осложнениями, возникавшими при форсировании. В любой момент готов был прийти на помощь огнем.
Под настилом бывшей лодочной станции я заметил на поверхности воды сильную зыбь, поднятую мощной струей пороховых газов. «Ловко укрылись, – подумал я зло, – самому не достать. Надо сообщить артиллеристам…» Через пару минут от настила остались только щепки. Вспугнутые первыми же разрывами снарядов, оттуда выскочили фашистские пулеметчики, но уйти далеко не успели…
В дальнейшем я частенько выбирал свою позицию вблизи артиллерийских КНП. Но фронтовая дружба налаживалась не только с артиллеристами, но и с представителями других воинских специальностей. Особенно крепкие контакты были с разведчиками. Случалось и так, что задания нам давали общие: снайперов включали в состав разведывательных групп…
Я уже упоминал о нашем плацдарме на левом берегу Невы в районе Невской Дубровки. На него возлагались большие надежды нашим командованием. Значение плацдарма понимали и гитлеровцы. В районе переправы река буквально кипела от разрывов снарядов и мин. Ясно было, что огонь корректировался, а следовательно, наблюдатели и корректировщики находились в визуальном контакте с переправой, видели все, что делается на реке и на подступах к ней.
Когда в штабе был поднят вопрос о снижении эффективности огня вражеской артиллерии по переправе и плацдарму в целом, было предложено использовать огонь снайперов. Меня вызвали в штаб армии. Задача была ясна. Ночью в стороне от переправы меня скрытно перебросили на плацдарм. Устроились вместе с одним комбатом в береговой нише. Кругом творилось что-то невероятное. Непрерывный гул, взрывы, трескотня пулеметов и автоматов, разрывы гранат…
Почти два месяца пробыли мы в этом пекле. Перед каждым рассветом я в сопровождении двоих автоматчиков – моих «телохранителей» – подбирался как можно ближе к переднему краю. Долго рассказывать, что я пережил за эти два месяца…
Часто снайперу приходится стрелять по целям, появление которых бывает неожиданным. В этих условиях нет времени на определение расстояний, и потому на наиболее вероятных рубежах и направлениях необходимо заранее выбирать приметные ориентиры. По ним в дальнейшем следует вести отсчет и определять положение целей и расстояние.
Поскольку, как правило, все ориентиры находятся в расположении противника, расстояние в них определяется на глаз, с ошибкой примерно в 5—10 %. Ошибки тем больше, чем пересеченнее местность. Но и на ровной местности они не исключены. Особенно грубые ошибки (с занижением расстояний) бывают тогда, когда противоборствующие стороны разделяет
Как-то работал я на берегу – уничтожал вражеских пулеметчиков, ведущих огонь у самого уреза воды. Выстрелив, заметил на воде у берега всплеск. Сомнений не было – эти рикошет от моего промаха. Факт этот я запомнил. И вскоре его использовал. Когда вновь заработали пулеметчики, заскрежетали минометы, заухала артиллерия, я решил проверить бой винтовки. В оптический прицел внимательно просмотрел участок водной глади неподалеку от обнаруженных мною у берега следов. Привлек внимание прутик, торчавший из воды. Тщательно прицеливаюсь в точку, где он выходит из воды, и стреляю. Вижу всплеск – рикошет. Его отклонение – ошибка в бое винтовки. Она незначительна, но для уверенности делаю еще один выстрел.
В этот день я так ничего и не дождался. Зато на следующий мой боевой счет вырос еще на две единицы…
Иногда обстановка быстро менялась, цели появлялись на обширном пространстве с разбросом по дальности и быстро исчезали. В таких условиях каждый раз определять расстояния и тем более устанавливать по ним прицел попросту не представлялось возможным. Да и реагировать на такие цели надо было быстрее, иначе цель скроется.
В предвидении такой обстановки, которая, как правило, возникала при атаках противника, я точно (упомянутыми выше методами) пристреливал винтовку на дистанцию 400 метров, запоминал в районе этой дальности какой-либо предметный ориентир на стороне противника и в дальнейшей стрельбе ориентировался по нему. Прикидывал на глаз, насколько цель ближе или дальше этого ориентира, не в метрах, конечно, а в величине «качания» по вертикали точки прицеливания. Для этого, естественно, снайпер, как таблицу умножения, должен знать (а вернее, представлять пространство) траекторию полета пули хотя бы на те же 400 метров, т. е. на дистанцию, на которую винтовка пристреляна была перед боем.
В качестве тактического приема гитлеровцы использовали свои огневые точки по всей линии обороны таким образом, что одни из них работали днем, а другие – по ночам. Выявить точки, работающие в ночное время, труда не составляло – по огневым вспышкам «провешивали» направление на работающий пулемет (устанавливали по паре вешек на бруствере окопа на удалении метр-полтора одна от другой). Днем по этим вешкам после недолгих наблюдений находили замаскированные амбразуры огневых точек и проводили по ним коррекцию оружия способами, о которых рассказывалось выше. Прицелы запоминались и записывались. С наступлением темноты, когда оживали огневые точки, молчавшие днем, снайпер был уже настороже. Взлетит в воздух ракета, зависнет в ночном небе – и в ту же секунду в сторону работающей огневой точки следует выстрел, другой.
Заканчивая свой рассказ о немаловажном для снайпера тактическом приеме – нестандартной пристрелке, – хотелось бы предупредить, что увлекаться ею не следует, а использовать надо в самых неотложных случаях, когда есть необходимость поражения цели с первого выстрела. Желательно эту пристрелку маскировать шумом боя и вести ее с запасных позиций.
В боевой обстановке снайпер может оказаться в самых необычных условиях. Для того чтобы не попасть впросак, необходимо в совершенстве владеть всеми видами оружия и теми качествами, о которых я уже говорил выше. Не меньшее значение имеют хитрость, смекалка, наблюдательность.