Учебник жизни для дураков
Шрифт:
Любовь — это довесок к основной покупке.
Да и вообще ЛЮБИТЬ — значит ОБМАНЫВАТЬ. Скрывать свои истинные мысли и настроения, чтобы не огорчить партнера, которого, может, уже видеть не хочешь, но ведь не покажешь этого. До поры. А, может, и вообще никогда не покажешь. Обманывать, постоянно врать, ловчить, чтобы ничем себя не выдать… На этом и держится большинство счастливых браков, где ни он, ни она до последних дней не догадываются (а, может, догадываются, но тоже скрывают) о том,
— ЧЕЛОВЕК СОЗДАН ДЛЯ БОЛЬШЕГО, ЧЕМ ОДНА СЕМЬЯ, — говорил Маркофьев. — Просто люди еще недостаточно хорошо себя изучили. А если бы присмотрелись, то поняли бы, откуда такое количество разводов и несчастливых браков. КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК СОЗДАН НЕ ДЛЯ ОДНОЙ СЕМЬИ, А ДЛЯ НЕСКОЛЬКИХ. Ему по силам на протяжении одной жизни свить несколько уютных гнезд и поддерживать пламя любви в нескольких домашних очагах! Разве не так?
ВОПРОС СЕБЕ. Как и почему самонадеянные мальчики, вступив в брак, превращаются в жалких подкаблучников?
ГРАММАТИЧЕСКОЕ ПРАВИЛО. Слово «комплимент» пишется через «и», т. к. произошло от армейской команды «пли!».
Глава третья
ВРАТЬ НАДО БЕСПРЕДЕЛЬНО!
Маркофьев возник ближе к вечеру. Голос его в телефонной трубке звучал дружески:
— Ты куда делся? Ты почему за нами не поехал? Я предоставил ему самому подыскивать ответ.
— Знаешь, где мы сейчас? — продолжал расспрашивать он.
И опять я не стал утомлять его своими догадками. Он почувствовал мое настроение.
— Ну, хорошо. Я пришлю за тобой машину.
Я надел пиджак, пригладил перед зеркалом волосы и спустился вниз. Вскоре подрулил «мерседес», тот самый: 01–01. Дверца открылась. Шофер сфотографировал меня взглядом и отвел глаза.
Домчал он меня достаточно быстро.
Когда я вошел в ресторанный зал, мне показалось, что время остановилось. Точно так же сидел Маркофьев за столиком и десять, и двадцать лет назад, всю жизнь. Я отлучался, уходил на год, два, три, а он все сидел. Менялись официанты, сотрапезники, названия ресторанов и напитков, а он все сидел, покуривал, поглощал еду, и мир вращаются вокруг него. Нелепо, невозможно было представить его бегущим за отъезжающим автобусом, за уходящей женой, стоящим в очереди за зарплатой, хлопочущим о новой квартире или проводящим над спиртовкой в лаборатории никчемные, никому не нужные опыты.
— Где же ты пропадал? — патетически воскликнул он, увидев меня. И протянул руки навстречу.
Рядом с ним сидело то самое длинноногое длинноволосое создание, которое утром, в аэропорту, повисло у него на шее. И двое коротко стриженных молодчиков, зорко наблюдавших за каждым моим движением. А еще — группа загорелых иностранцев, почти все они были мне знакомы и приветственно закивали. Я сдержанно улыбнулся.
— Садись, — сказал Маркофьев. — Помоги. А то лопочут что-то. Мне не понять.
Мне налили водки в фужер, подвинули закуску.
— Ну? — Маркофьев нетерпеливо двинул меня локтем. — Чего они хотят?
— Зачем ты меня сюда позвал, это ясно, — сказал я. — Где еще на ночь глядя найдешь переводчика? А теперь объясню, почему я приехал. Мне нужны бумаги. Мои конспекты и расчеты.
Маркофьев поморщился.
— Вечно ты все испортишь. Ничего святого для тебя не существует. Мы столько не виделись…
— Зато в тебе святого до хрена и больше, — сказал я. — Отдавай бумаги!
Он разозлился и не счел нужным это скрывать:
— Вот поэтому тебя и не любят. Сам не живешь и другим не позволяешь… — Но вдруг сменил гнев на милость. — Да забрось ты к черту свой диссер. Поехали за город. Поиграем в крикет. Иностранцы это любят. Есть отличное крикетное поле.
— В жизни не играл в крикет, — сказал я. Он с печалью на меня посмотрел.
— Узнаю тебя…
* ЮНОШИ И ДЕВУШКИ! НАСТОЙЧИВО ОВЛАДЕВАЙТЕ ИГРОЙ В КРИКЕТ, КАРТЫ, ПОСЕЩАЙТЕ БЕГА И СРАЖАЙТЕСЬ НА БИЛЬЯРДЕ ЭТО — ВАШ СЧАСТЛИВЫЙ ШАНС ПРЕУСПЕТЬ.
— А потом поедем кататься на лыжах. На Эльбрус. Или серфинговать на Средиземное море. А? Что ты скажешь?
Я улыбнулся. По-видимому, криво.
— Я хочу получить свои бумаги. Немедленно, — сказал я.
Ах, если бы вместо того, чтобы зубрить иностранные языки, читать книги и ходить на лекции, я бы посещал казино и резался в карты, — как счастливо сложилась бы моя жизнь! Я бы преуспел как никто другой…
Вытащив из-за ворота салфетку, Маркофьев смял ее и швырнул на пол. Следом за ним вскочили оба качка. Долговязая девица поднялась вяло и медленно.
Один из иностранцев протянул Маркофьеву красивый сверточек.
— Залог будущего сотрудничества, — объяснил он. Охранникам Маркофьев велел доставить гостей в
отель, а мне и девице сделал знак, чтоб шли за ним, к машине. Меня посадили на переднее сиденье рядом с шофером. Маркофьев и его спутница устроились на заднем.
— Забыл вас познакомить. Елена Прекрасная, — представил он девушку. — А ты-то хоть женился? — Он извлек из кармана позолоченную зажигалку и закурил. Серый дымок отлетел облачком от кончика сигареты.
Я не ответил.
Возле метро мы притормозили. Маркофьев вышел и купил роскошный букет роз.
— На кладбище заезжать не будем? — пошутил я, кажется, не слишком удачно. (Отсутствие чувства юмора, увы). Маркофьев нахмурился.
Следующая остановка была возле дома, который и я, и он прекрасно знали. Маркофьев положил руку мне на плечо.
— Проводи меня… — попросил он. Елена Прекрасная осталась в машине.
Мы вошли в лифт. Маркофьев нажал кнопку. В комнате, напротив включенного телевизора, с неподвижностью Будды сидела Лаура.