Учебник жизни для дураков
Шрифт:
Вернувшись, Маргарита и Катя сказали мне, чтоб я исчез из их дома и больше не появлялся.
Родители, видя мои мытарства, разменяли свою квартиру на две маленькие. Так у меня появился свой кров.
Однажды, когда я приводил свое новое жилище в порядок: белил потолок, наклеивал обои — раздалось цоканье подков по паркету. Я поднял голову (потому что сидел в этот момент на полу и размешивал бустилад). Передо мной стоял бравого вида военный. Фельдъегерь, развозивший государственную почту. Козырнув, военный вручил
Так закончился его затворнический период.
До института я добрался чуть раньше, чем было нужно. И это было неплохо. Всегда лучше приехать заранее, чтобы, не торопясь, без спешки и суеты, сделать все необходимое и морально подготовиться к предстоящему испытанию.
Окна в зале, где предполагалась защита, оставались открытыми всю ночь, поэтому воздух, наполнявший помещение, был бодрящ и свеж. Я развесил на гвоздиках таблицы и диаграммы, полюбовался ими. Только на пользу пошло, что я перечерчивал их сам, забрав у Миши: все циферки и буковки были различимы с любого расстояния.
Потом приехали родители. Отец напялил строгий костюм, наверное, он в нем задыхался, бедняжка. Мама держала в руках букет георгинов. Мы обменялись шутливыми фразами, я старался не показать, как волнуюсь.
Слегка настораживало, что больше никто не появился. Но, может, они прибудут все вместе? А пока собрались и ждут кого-нибудь последнего, опаздывающего — на кафедре или в лаборатории? Или возле метро?
Через некоторое время пришлось проверить догадку. Когда стрелки часов вплотную приблизились к десяти, я поднялся на кафедру. Дверь была заперта. Этаж будто вымер.
Неужели я что-то перепутал?
Афишка на доске объявлений в вестибюле извещала, что защита диссертации состоится именно в тот день, который был обведен красным в моем карманном календарике, и именно в то время, которое показывали большие электронные часы на стене.
От дремавшего возле входных дверей вахтера я попытался дозвониться ректору. У того никто трубку не снимал.
В голове роились нелепые, чудовищные предположения. Что не я, а они все перепутали.
Я разбудил старичка-вахтера.
— Приходил сегодня кто-нибудь? — спросил я.
— А вы разве не знаете? — ответил он. — Все отбыли. На самолете. В горы.
Я оторопел.
— Объявление висело. Все записывались. Гулянье по случаю возвращения из Афин нашего самого любимого человека… Он сам на борту — в качестве штурмана. Редкой, широкой души руководитель! Подарил сотрудникам такой праздник…
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ.
Ваши действия в подобной ситуации?
Вариант первый. Глупый.
а) уйти, хлопнув дверью;
б) уйти тихо, демонстрируя свою интеллигентность;
в) дождаться сотрудников и произнести обличительную речь в их адрес, напомнив, какие средства они сами использовали для получения научных степеней и званий, а заодно не упустить случая объяснить, какую реальную научную ценность представляют их изыскания;
г) уехать на Капри или в Афины и ждать, пока вас позовут назад и устроят в вашу честь праздник в горах.
Вариант второй. Умный.
Не нарушать планы судьбы неожиданными, резкими поступками. Это — одно из главнейших правил жизни.
Жизнь не любит резких поворотов. А вы — чего хотите добиться, критикуя нравы окружающих людей? Вот именно, чтоб она резко изменилась. Чтобы люди изменились, а вслед за ними и жизнь.
Жизнь течет своим чередом. А вы в нее вмешиваетесь. Зачем? Для чего? Что вам от нее нужно? Она же вас не трогает, не обращает на вас внимания. А вы хотите, чтоб заметила? Очень вам это нужно!
Судьба знает, куда вас ведет. В ее плавном течении все рассчитано, все учтено. Она знает, где замедлить развитие событий, а где убыстрить их ход, знает, к какому берегу вас причалить и мимо какого пронести.
Но судьба совершенно не рассчитывает на вашу инициативу. И вдруг вы выкидываете неожиданный фортель! Какие усилия требуются потом планиде, чтобы привести вашу жизнь в состояние гармонии! Она ведь давно уже придумала, как облегчить вашу участь. А вы ее планы пустили насмарку.
* ДОВЕРЬТЕСЬ СУДЬБЕ И НЕ МЕШАЙТЕ ЕЙ ПРОЯВЛЕНИЯМИ СВОЕГО ЧРЕЗМЕРНОГО САМОМНЕНИЯ!
Я сидел в зале, крошил мел и не решался поднять глаза на родителей. Наверное, им было меня жаль.
Мама погладила меня по голове, как в детстве, когда утешала после какой-нибудь неудачи. Отец, как и подобает мужчине, внешне не проявлял эмоций. Крепко стиснул мое плечо и сказал:
— Вот видишь, я ведь предупреждал. Необязательность в малом влечет за собой провалы в большом. Если бы ты получил мои визитные карточки, то, может, и сегодня все повернулось бы иначе. Ну да что говорить… — и он потянул маму к дверям.
Я остался один.
Не знаю, сколько и чего утекло: минут или часов. Появился Маркофьев.
— Старина, — захохотал он. — А я уж думал, ты не дождешься! Понимаешь, эти греки… или итальянцы… ну, с которыми я делил затворничество на Капри, они в знак признания моих заслуг подарили мне самолет. Ну, а я передал его в дар институту. Грех было не отметить мое возвращение в родные стены… Ты зря к нам не присоединился!
Я не ответил. Да и о чем было говорить? Маркофьев же посерьезнел: